вашими кошмарами. Сами подумайте! Человек был мертвым, потом ожил, через минуту получил в сердце пулю и умер. Кто из вас поверит в эту чушь? Лично я не буду в их числе. Нет, мистер Грин! Наше правительство, каким бы величественным и грозным оно ни казалось, не имеет отношения к «вернувшимся». Оно не контролирует их, как не контролирует луну и солнце. Мы просто стараемся оставаться на плаву, вот и все. Мы пытаемся наладить прогресс в работе с «вернувшимися».
Это было хорошее слово: «прогресс». Безопасное слово, к которому вы уютно прижимаетесь, когда вас что-то беспокоит. То слово, которое вы несете домой, чтобы поделиться с родственниками.
Прихожане снова посмотрели на Фреда Грина. Он не дал им такого комфортного слова, как «прогресс». Он стоял в центральном проходе и выглядел сердитым маленьким стариком.
Пастор Питерс находился рядом с Беллами. Его массивная фигура придала весомость всем словам государственного агента.
Беллами относился к худшей категории чиновников. Он был честным служащим. Представители правительства никогда не говорят народу, что они разбираются в ситуации примерно так же, как и любой другой человек. Но если правительство не имеет нужных ответов, то кто тогда поможет людям? Поэтому чиновникам приходится лгать – по крайней мере, чтобы соблюсти какое-то приличие. Они притворяются, что у них все под контролем. Что в момент опасности они придут к нам с чудесным лекарством или нанесут решительный удар по врагу. А в случае с «вернувшимися» это будет просто телеобращение, где президент, одетый в свитер, присядет у камина, закурит трубку и скажет народу терпеливым мягким голосом: «У меня имеются необходимые ответы. Все будет хорошо».
Агент Беллами тоже знал не больше каждого, но он не стыдился этого.
– Чертов идиот, – проворчал Фред Грин.
Он повернулся на каблуках и направился к выходу. Толпа с трудом расступалась, пропуская его.
Когда Фред ушел, атмосфера собрания успокоилась – во всяком случае, по южным меркам. Люди по очереди задавали вопросы человеку из Бюро и пастору. Вопросы были ожидаемыми. Их задавали везде: в любой стране, в каждой церкви и городском зале, в аудиториях, на форумах и чатах. Одни и те же незамысловатые вопросы. Их задавали столько раз, что людям становилось скучно от этого бессмысленного повторения.
Ответы на вопросы были в равной степени скучными: мы не знаем; дайте нам время; пожалуйста, сохраняйте терпение. В своих усилиях священник и человек из Бюро создавали идеальную команду. Один призывал к гражданскому долгу, другой – к духовным устремлениям людей. Если бы они не проявили такую абсолютную слаженность, то трудно представить, что сделал бы город, когда в помещении появилось семейство Уилсонов.
Они вышли из трапезной, расположенной в задней части церкви. Их семья жила там около недели. Незаметные и отверженные. Те, о ком почти никто не говорил. Джим и Конни Уилсоны, а также их дети – Томми и Ханна – являлись величайшим стыдом и печалью Аркадии, потому что раньше здесь не было убийств.
