которые он непрестанно вел в каждой войне и в каждый день мира, Тура не был готов бороться с бесчестьем, добытым для него собственной дочерью.
Дослушав Пифангу, Тура спросил Хинемоа:
– Правду ли говорит эта женщина?
И Хинемоа ответила:
– Да, великий вождь Тура, если можно назвать шипение змеи, что приготовилась к смертельной атаке, правдивой – эта женщина говорит правду. Но правда не всегда справедлива, отец. Черной завистью продиктованы слова злой Пифанги и единственным ее побуждением, подобно побуждению тридакны, притаившейся между кораллов, чтобы схватить легковерную рыбу, есть желание меня погубить.
И ответил тогда вождь Тура девушке:
– Мир не справедлив, Хинемоа. Помни это, моя беспутная дочь, дабы не было больше в жизни твоей заблуждений и досадных ошибок. Невинна ты еще в своем сердце, хоть познала мужчину. Но всякий ребенок когда-нибудь должен стать взрослым. Так стань же взрослой теперь, Хинемоа! Знай, нет другой справедливости в мире, кроме справедливости силы, ибо кто осмелится в здравом уме предать суду дела победителя?
– Может быть, боги? – ответила девушка.
– И боги любят сильнейших. Я не знал ни одного матае, который, победив на земле силой оружия, был бы потом наказан богами. Такое возможно только в легендах, но легенды что сказки для взрослых. Не всему в них следует верить на слово.
Так сказал Тура, и взор его омрачился раздумьем. Долго размышлял он, долго вел мысленный разговор сам с собою, решая, как поступить. Когда же молчание его стало гнетущим, он обратился наконец-то к Пифанге:
– Не мне учить тебя, женщина, как поступить в такой ситуации. Вам, коварным ханжам и плутовкам, известно, что нужно сделать, чтобы жених считал себя первым мужчиной невесты, пусть даже та трижды до этого была в браке. Представь в глазах Кахукуры Хинемоа вновь девственной и будешь мной награждена. Открывшееся же сегодня забудь. Не годится нам, достойным правнукам Ру, предстать перед остальными каингами Оялавы вечным поводом для злых насмешек.
А ты, моя дочь Хинемоа, готовься к свадьбе.
Назначим этот торжественный день на следующий месяц, после ритуального выбора Человека-птицы. Дни же в ожидании праздника ты проведешь в своем фаре под присмотром Пифанги. Это избавит твой незрелый разум от необдуманных действий и дарует нам, старик, желанный мир и покой.
Так сказал Тура.
И женщины, склонив пред ним свои головы, направились к выходу.
Долго плакала Хинемоа по возвращении домой. Не спускала более глаз с нее злая Пифанга, расположившаяся возле входа в жилище с домашней работой. В полдень заступала она на свой пост, а ближе к полуночи ее сменяла родная сестра Ниварека, которую в свою очередь на рассвете подменяла третья тетка – Паре. Надежно и чутко стерегли они пленницу,
