на дно на какой-нибудь тихой планетке типа Гвала.
Это был выход. Это было мудрое решение. Но Леванский распрямился, навис над Корнеем и вдруг сильно ударил его по щеке:
– Подбери сопли, салага. Если ты не способен сам вершить свою судьбу, беги. БЕГИ! Я не могу бежать. Я хочу закончить начатое. Пусть будет высокая цена. Пусть полетят щепки, если я буду рубить лес, но я построю рай для землян. Нет ничего важнее. Даже для богов. Вот так.
– Что ж, тогда готовься к прыжку, возможно, это будет конец твоей жизни.
– Тогда ты продолжишь нашу миссию, мечта не должна умереть.
Прозвучало красиво и Корней собрался. Отмыл под струей холодной воды руки, они были словно в чем-то липком и глубоко въевшемся. Врата рая перед ним закрылись. А потом они прыгнули…
Вспоминать больше не было сил. Сердце обливалось кровью. Осталось двенадцать минут. Он уже простился с жизнью. У всех попросил прощения, даже у тех, перед кем не был виноват. Носок левой ноги утонул в жидком дерьме. Мусороуборщик издал утробный звук и собирался погрузиться целиком вместе со своим поплавком, – обугленным черным узником. Тут ему показалось, что на горизонте блеснул огонек. Нет, не может быть… Сучки шакала, его любимые игигочки, беленькие личики, мои божественные сестрички! И после этого он провалился в дерьмо вместе с машиной. Черная горячая каша обняла его и полезла в легкие…
4
Открыл глаза и улыбнулся. Они были добры, усмехались, смотрели отстраненно, никогда не испытывали жалости, никогда не рассматривали жизнь ка-раба значительной. Но никогда не убивали падшего на дно и он посчитал это добротой. Плоские белые лица склонились над ним, смотрели как на ожившего мертвеца, наверное, так оно и было. Он почти любил их. Инстинкт выживания вошел в конфликт с его унынием. Если бы приличия позволяли, он бы даже обнял этих добрых игигских женщин. Они успели, они нашли его и вытащили. Могли бы бросить. Арестантов у них достаточно. Нет же, запачкали свои божественные ручки, испортили пару перчаток… Он обернулся вокруг. Похоже на медицинский бокс. В глазах все плыло и белело. Услышал игигскую речь и отрубился. Было хорошо…
Резкий свет ударил по глазам, потом ворвались звуки, оглушили. Он упал на колени. Кто-то поднял его на ноги. Подкатил комок тошноты. Сколько он не ел, какие ожоги получил? Что теперь будет? Послать его дальше, чем на мусорный астероид, они не могут, это и так самое дно. Разлепил веки и увидел невысокую уродливую женщину. Все они выглядели почти одинаково, но эта была особо отталкивающей. Глаза как у плюшевого мишки, почти лысый череп, нос провален. И руки она сложила на груди, скрестив пальцы. «Начальство прибыло», – понял арестант и промычал кеттское проклятье. Сучки шакала! И так тошно, сейчас еще будут мораль читать.
– Ка-раб Корней-Зенекис Кха-Совура, вы трижды нарушили требования безопасности и утопили дорогостоящую технику.
– Я пытался спасти мусороуборщик, честное слово…
– Не
