объяснил простуженный баритон, за последний год превратился в уютную бухту: с обеих сторон в море протянулись дуги насыпных ограждений-волноломов. Посредине оставили небольшой проход. «Хамсин» вошёл в бухту. В отличие от глубинно-синей воды открытого моря, её зеркало выглядело светло-голубым, спокойно-цивилизованным. Ожидание девственности природы острова Пасхи не оправдывалось.
С лязгом и грохотом освободились цепи якорей «Хамсина» и он застыл на внешнем рейде.
Двухмильную подкову залива окаймляла золотая песчаная полоса, с правой стороны усыпанная цветными пятнами громадных солнцезащитных зонтов, лежанок, прочего оборудования для организованного отдыха. Единственный на острове пляж ждёт гостей. С левой стороны залива у трёх причалов застыли яхты и множество камышовых лодок. Берег за песчаной полосой поднимается в глубь острова тремя террасами-ступенями гигантской лестницы. У подножия ближней террасы на длинном флагштоке развевается государственный флаг Чили; на ступенях застыли исполины, будто остановленные заклятием в движении из глубин моря к какой-то своей цели на земле пушкинские богатыри…
Вернувшаяся из детства сказка всколыхнула в Тайменеве нечто могучее, сродни сверхчеловеческим масштабам, царящим на маленьком одиноком острове в океане. И как-то так получилось, что он единым взглядом окинул свою жизнь: прожитое, настоящее и ещё несвершившееся.
И страх вдруг охватил его: будто вся прошлая жизнь, так долго и трудно творимая, лишь недавно достигшая размеренности и спокойствия, ушла безвозвратно, насовсем отделилась от текущей минуты. А будущее абсолютно неопределённо, все его прежние желания, все твёрдо намеченные линии судьбы, – всего как и не бывало. А на их месте – ничего, пустота!
Когда первый страх, ничем не обусловленный, аморфный и бессодержательный, прошёл, Николай осознал, что дорога его жизни круто поворачивает в сторону. И даже не осознание то было, а нечто тихое и уверенное, как подсказка друга на школьном уроке, даже как неопровержимое откровение пророка.
Тут же образ-иллюстрация отразил мысль-эмоция: дорогу жизни перегородила глухая неразрушимая стена, спаянная из неподъёмных блоков несокрушимой волей волшебника с той стороны преграды. А справа и слева, – густой непроницаемый туман, таящий новые пути, ведущие в неизвестность. Из них неизвестно каким способом предстоит выбрать свой.
И уже состоявшаяся часть личной биографии представилась Тайменеву описанием жизни чужого, полузнакомого человека.
А на поверхности стены, остановившей жизненный пробег Тайменева, продолжал отражаться кипящий суетой мир, не замечающий потрясения, какое он вызвал в одном-единственном пассажире из тысячи клиентов «Тангароа».
Близ лодок и яхт сновали фигурки островитян, оживали торговые ряды, составленные из причудливо раскрашенных палаток. Долина выглядела обжитой, уютной,
