ref="#n_1" type="note">[1]. Монументальный по своему размаху, проект строительства московских небоскребов имел далеко идущие последствия и для характера застройки советской столицы, и для судеб ее жителей.
Настоящая книга посвящена монументальному строительству и его значению. Это история предпринятых в сталинскую эпоху попыток превратить Москву из периферийного города, из запущенной бывшей столицы России в главный и образцовый социалистический город. В 1930-е годы советские чиновники и ведущие архитекторы приступили к работе над масштабными строительными проектами в Москве, к числу которых относились канал Москва – Волга и первые линии московского метро. В 1930-е годы началась и подготовка к строительству Дворца Советов. Если бы это огромное сооружение было возведено таким, каким планировалось, оно стало бы самым высоким зданием в мире. Если в межвоенный период москвичи радовались строительству подземных дворцов – станций метро, – то увидеть, как в городском пространстве поднимаются высокие башни, им довелось только после войны.
Этот проект строительства московских небоскребов опирался на работу, начатую в межвоенные годы, и был дополнен еще более амбициозным планом. В разработанной в 1947 году концепции нового облика столицы еще не построенный Дворец Советов оказывался в центре целого ансамбля небоскребов, раскинувшегося по всей Москве. Всего высоток планировалось возвести девять, считая сам дворец в центре. И хотя в итоге были построены только семь из проектировавшихся зданий, можно считать, что желанный эффект был достигнут. Здания разнесены на значительные расстояния, и их разрозненные вершины, глядящие друг на друга поверх расстилающегося внизу города, как бы поднимают городской ландшафт. Эти многоярусные декоративные сооружения помогают объединить городское пространство, создать впечатление целостности и повторения похожих элементов вдоль линии горизонта. Московские небоскребы и сегодня продолжают восприниматься как важнейшие образцы архитектуры сталинской эпохи. По-английски их собирательно называют seven sisters – «семь сестер». По-русски они – сталинские высотки. Сообща они составляли – и составляют – Москву монументальную.
В монументальной архитектуре нет ничего нового. Многие из тех, кто изучает это явление, хорошо знакомы с историей Древнего мира. Как объясняет археолог Брюс Триггер, архитектурное сооружение можно считать монументальным, когда его масштаб заметно превосходит возложенные на него практические задачи[2]. Согласно этому определению, монументальным здание делает его избыточная величина независимо от того, жилое оно или общественное. Это не значит, что монументальность лишена функциональности. Такие строения не просто вмещают предметы и дают укрытие людям – они еще несут смысл и сохраняют память. В разные исторические эпохи монументальная архитектура – от дворцов до храмов и гробниц – выполняла особую задачу: прославляла связь человека со святынями и возвещала о праве правителя на власть. Сооружение монументальных зданий обычно служит официальной цели, так как оно связано с желанием продемонстрировать силу или адресовать миру некое послание. В разные исторические эпохи монументальные сооружения оказывались востребованы во многих обществах, обретая формы пирамиды или зиккурата, готического собора или небоскреба. Не стал исключением и Советский Союз.
Если обратиться к XX веку, то общество, сложившееся в Советском Союзе при Сталине, оказалось в авангарде поклонников монументальной архитектуры. В Москве 1930-х годов вопрос архитектурной монументальности встал в полный рост, когда родился замысел Дворца Советов. Проект здания-символа подтолкнул к размышлениям об этом не только архитекторов и инженеров, но и обычных советских граждан. Каково назначение монументальных построек в пролетарском государстве? Какие символы и ценности они призваны нести? Пусть Дворец Советов задумывался как памятник конкретному человеку – Ленину, в то же время это сооружение должно было сплачивать людей. Как заметил Анри Лефевр, рассуждая о долгой мировой истории монументального строительства, «в монументальном пространстве каждый член общества обретал образ своей социальной принадлежности, свой социальный облик; оно служило коллективным зеркалом, более „правдивым“, чем зеркало индивидуальное»[3]. Именно такой и была цель: каждый советский гражданин мог взглянуть на Дворец Советов и увидеть самого себя.
Но Дворец Советов так и не был построен. Зато в 1947 году в Москве началась работа над восемью другими зданиями. Семь из них были в итоге достроены. На протяжении всего периода сталинского правления Дворец Советов оставался важным зрительным образом, материальное воплощение обрело лишь его «потомство» – кольцо высоток. Хотя историков обычно интересуют идеализированные представления об этих культовых московских зданиях, наша книга посвящена тому, что происходило в последние годы сталинского режима, когда монументальные планы встретились с действительностью. Московские небоскребы изменили течение политической, общественной и культурной жизни советской столицы – начиная с переселения жителей и заканчивая падением архитектурной и политической элиты. Служа особыми зеркалами, глядя в которые
Trigger. Monumental Architecture, 119.
Анри Лефевр.
