голосуванье!
Я нехотя поднялся, что-то в последнее время совсем не тянет начальствовать, как в старые времена, спросил строго:
– На первое воскрешение выдвинута кандидатура Пушкина. Кто «за»? Кто «против»?
Руки начали подниматься медленно, с неохотой, у кого-то есть и другие кандидатуры, но предлагать не стали, совсем инертный народ, хотя вроде бы хорошо пообедали.
Я окинул взглядом зал, наша горстка на сцене смотрится совсем сиротливо.
– Большинством голосов, – сказал я, не поднимаясь с места, – утверждаем кандидатуру Пушкина!.. Прекрасно, голосование закончено… Завтра, надеюсь, вся инфрю… инфру… тьфу, всё необходимое будет готово. И наконец-то покажем предкам, что благодарны им за подаренную нам жизнь!.. И отвечаем той же монетой. На том наша… В общем, стояли и стоять будем, как наши пращуры на поле Куликовом!
Южанин молчком-молчком заставил стол закусками, совсем уж стал деревенщиком, кто же закусывает шампанское, да ещё из погреба самого Людовика Четырнадцатого, перед каждым на столешнице возник фужер из стекла тончайшей работы.
– За Пушкина, – предложил он. – За наше усё!
Казуальник сказал лихо:
– Да хоть и за Пушкина!.. В такой день грех не выпить!
Гавгамел проронил ехидно:
– У тебя все дни такие. Давайте всё-таки о деле. Сингуляры дают нам возможности, а как воспользуемся, это уже наше дело, деликатно не вмешиваются. То есть воскресить теперь можем любого.
Казуальник с сухим треском потёр ладони, костистые, как сучья омелы.
– Быстро работают!.. Неделю назад начали выводить из заморозки крионированных, три дня тому стало возможным оживлять недавно умерших и похороненных в могилах, лишь бы уцелела хотя бы косточка, а лучше кусок плоти, а сегодня уже и вообще любого?.. Даже Навуходоносора?
Гавгамел сказал с неудовольствием:
– Зачем он тебе?
– А это он гордится, – пояснил Ламмер ядовито, – что такое имя сумел выговорить. Он же американец, а те уже на трёхсложном слове спотыкаются!
Казуальник сказал в раздумьях:
– Надеюсь воссоздают не абсолютные копии, а именно оживляют. Хотя не представляю…
– Почему нет? – спросил Гаагамел. – Если понимаем и представляем, то для сингуляров раз плюнуть. Хотя плевать вряд ли умеют.
Южанин сказал от стола авторитетно:
– Должны все уметь!.. Я бы не отказался даже от привычки мочиться в раковину для мытья рук. Это же наше мужская привилегия!..
Я похлопал ладонью по столу.
– Тихо!. Вернёмся к нашим баранам. Я не вас имею в виду, Валентин Борисович, не надо вот такие взгляды, как Отелло на Дездемону. Пришло время, о котором писал Фёдоров, о котором мечтали лучшие умы… Вы это чувствуете? Время пришло, а мы сидим!
– Можем встать, – предложил Казуальник. – Поприветствовать. Или ты возжелал прохрюкать что-то другое?
Гавгамел сказал гулким голосом древнеримского трибуна:
