всего один катыш. Он взял его. Ракетки выглядели почти одинаково, и он выбрал ту, что показалась ему более потертой. Если потертая, значит, ломбардец ее больше любит; забрать ее – обеспечить себе какое-никакое преимущество.
Соперники сняли плащи и сдали оружие секундантам. Разуваться на стали из-за неровностей мостовой. Герцог вытащил монетку, чтобы разыграть право подачи, но художник замотал головой и на ломаном, но понятном испанском сказал, что уступает гостю. Сказал, презрительно косясь на галерею, раскачиваясь всем телом, но при этом излучая обаяние. Когда тень от креста, венчавшего обелиск Домициана, коснулась полуденной отметки на мостовой, математик торжественно и негромко объявил: Partita[29].
Испанец зажал кожаный мяч большим, указательным и средним пальцами левой руки. Приготовился к подаче: отбил мяч о корт – раз, другой, третий, – поигрывая ракеткой в правом кулаке, вращая ее вокруг своей оси. Сглотнул слюну и снова повертел мяч в пальцах. Посмотрел вниз, расчистил носком проведенную известкой заднюю линию, обозначавшую край площадки. Запустил мяч в воздух и проорал: Tenez! Почувствовал, как упруго подались кошачьи кишки, когда мяч со всей силы влепился в ракетку.
Художник принял великолепную позу на задней линии корта, крепко врос в землю. Положил мяч недалеко от веревки. Испанец подал и снова проиграл очко.
Математик прокричал: Cacce per il milanese![30] «Доведем до четырех подач», – добавил герцог без восторга, хоть в душе был доволен: матч набирал интригу, и зрители начали делать ставки. Поэт краем глаза заметил суматоху вокруг кучки монет. «Может, поставишь на меня?» – спросил он у герцога.
Перерезание горла
Суд над Ромбо состоялся так быстро, что бедняга осознал происходящее, только когда его уже приговорили. Его схватили прямо в дверях Голубого зала, обвинили в измене короне, и он так и не смог объяснить, зачем, будучи французом и католиком, поехал оказывать профессиональные услуги еретику Генриху Английскому. В обвинительном акте, составленном тут же и подписанном в одном из двориков Лувра Филиппом Шабо, полномочным королевским министром и главой созванного к случаю военного трибунала, говорилось, что учитель фехтования и тенниса как дворянин имеет право на перерезание горла без предварительных пыток, поскольку король даровал ему пожизненные привилегии.
Лежа на полу и ощущая затылком острие клинка, которым королевский солдат готовился привести приговор в исполнение, Ромбо заплакал. «Насколько я знаю, – заметил Шабо, – Анна Болейн, женщина и монаршая особа, не проронила ни слезинки, когда ты отправил ее на тот свет, не дав возможности защищаться; если отдашь мне четвертый мяч, отпущу тебя», – добавил он и жестом приказал палачу отодвинуть шпагу.
Наемник пошарил в плаще, в рубашке и выудил дрожащей рукой кривоватый мяч, набитый остатками королевских кос. Шабо положил мяч в карман и произнес: «Убейте его».
Судя
Игра, матч (
Гейм в пользу миланца! (
