до чертиков напуган и едва мог держать себя в руках.
Наконец Дмитрий Николаевич судорожно вздохнул и открыл глаза, в которых в то же мгновенье появилось выражение панического страха. Он шатнулся назад, словно его пихнули в грудь, и Савушкину показалось, что, не попридержи Белецкий консультанта за локоть, тот бы не устоял на ногах.
– Дмитрий Николаевич! Идемте отсюда! – торопливо произнес Терентьев, но консультант с места не двинулся.
Помедлив несколько секунд, Дмитрий Николаевич высвободил руку, на негнущихся ногах шагнул к выложенным в ряд трупам и медленно пошел вдоль них, ненадолго останавливаясь подле каждого.
Трупов было девять: два мужских, шесть женских и один труп младенца мужского пола. Все взрослые жертвы были молоды, не старше Савелия Галактионовича.
Первым было обнаженное тело мужчины, прикрытое потертой красной бархатной портьерой от плеч до колен на манер туники. Одна рука убитого была откинута, и в ее ладони блестела пригоршня монет. В волосы жертвы были воткнуты два пучка гусиных перьев.
Дальше лежали три обнаженных женских тела, руки которых были переплетены между собой. Лица несчастных уродовали жуткие улыбки, созданные надрезами, идущими от уголков рта до самых ушей.
Далее был женский труп в вульгарном платье, лиф которого был разорван так, что пышные груди несчастной выпали, а между ними был всунут желтый билет. Над этим телом лежал труп младенца безо всякой одежды и пеленок, только глаза мертвого ребенка были завязаны грязной тряпицей.
Следующее тело тоже принадлежало женщине. На жертве была лишь нижняя рубашка, поверх которой были набросаны завядшие полевые цветы.
Последними лежали два тела – женское и мужское, оба обнаженные и сложенные так, будто мужчина обнимал и привлекал к себе женщину. Ее труп был обезображен более остальных: утроба была рассечена, и в рану были насыпаны моченые яблоки. Изо рта несчастной торчал пучок травы.
Дойдя до последних жертв, консультант сперва оцепенело замер, а после его взгляд преисполнился ужаса и заметался по сторонам, словно ища путь к спасению.
Белецкий тронул консультанта за плечо и тихо, но настойчиво повелел:
– Gehen wir! (нем. Пойдемте!)
Рука Дмитрия Николаевича взметнулась в попытке заслонить его от кошмарного зрелища. Он попятился, и ноги под ним стали подкашиваться. Белецкий подхватил его под руку и потащил прочь из проклятого сарая. Анатолий Витальевич спешно пошел за ними.
Савелий Галактионович с откровенным торжеством смотрел вслед ретировавшемуся консультанту, овеянному такой невероятной славой, но, очевидно, проявившему на месте страшного преступления куда меньшее мужество, чем он, скромный младший делопроизводитель. О своей-то давешней слабости Савушкин, конечно, к тому времени уже позабыл. Но всласть поупиваться своим превосходством ему не позволил резкий голос доктора Дягелева, раздавшийся над самым его ухом:
– Стакан воды раздобудьте! Живо! – резко приказал Филипп
