й. Запоздало почуяв опасность, я резко обернулась… Прямо передо мной стоял бык. Росту он был неправдоподобного, сложения могучего, голова размером с бочонок свирепо наклонена рогами мне в живот. Влажные немигающие глаза смотрели исподлобья в упор, наливаясь багровой тяжестью. Исходивший от животного парной смрад окончательно парализовал меня, и без того скованную колючим панцирем страха. Бык шумно выдыхал воздух широкими ноздрями с продетым в них кольцом. На шее болтался бесполезный обрывок ремня, несоразмерно хлипкий в сравнении с яростной мощью торса. Бык глядел на меня. Я – на него. Тягуче тянулись мгновения…
«Вот и приключения, которых ты так ждала», – отстраненно промелькнуло в голове, но это были не мои мысли, а кого-то другого, далекого и чужого, уютно расположившегося в кресле безопасной комнаты и не имеющего никакого отношения к происходящему. Этот кто-то, точнее эта кто-то, устало усмехнувшись, бросила скучающий взгляд в окно и продолжила привычные занятия.
…За окном, изнемогая от духоты и скуки, догорал утомленный летний день, пришедший на смену такому же безликому и душному предшественнику. Один из сотен одинаковых, строго отмеренных отрезков жизни, похожих друг на друга, как безупречно ровные деления линейки. Плотные колонки цифр в календаре сливались в однообразную черно-белую ленту конвейера жизни…
Она утешала себя тем, что скоро покинет это пыльное городское лето с расплавленным асфальтом, пробками и ядовитым смогом, спешащими куда-то озабоченными людьми и вездесущей назойливой рекламой, призывающей купить, выиграть, победить, доказать, извлечь выгоду… Ей так надоело извлекать выгоду, побеждать и доказывать. Скоро она оставит этот город, родной и чужой, застрявший в разбитой колее вялотекущего кризиса, увязший, как и весь мир, в потребительской трясине, обезличенный всепроникающим глобализмом, оккупированный звучными брендами и растиражированными идеями…
Стоило мне пошевелиться, как бык тотчас опускал вниз могучую шею, целясь в меня устрашающими рогами в боевых зазубринах, и, издав короткий густой рев, принимался усердно рыхлить землю копытом. Рюкзак валялся неподалеку под ореховым деревом, куда не успела добежать я сама. Боковым зрением я видела близкую тень и спасительную изгородь совсем рядом, но грозные намерения быка красноречиво читались в его налитых мстительной злобой глазах, в неспокойных движениях ног и угрожающей стойке.
«Вся жизнь промелькнула у нее перед глазами», – так, кажется, пишут про людей, оказавшихся в таком же, как я, положении. На внутреннем экране, услужливо развернутом одеревеневшим сознанием, появились скупые кадры черно-белой хроники, чужой голос за кадром принялся монотонно перечислять события последних лет.
…Три года назад она бросила профессию и бизнес, придя к трудному, но неизбежному для себя решению. Ушла из сферы, которую сочла аморальной и вредной для человечества. Сознательно отказалась от денег, статуса, полезных связей, безупречной репутации и имиджа успешной женщины. Годом позже окончательно рассталась с мужчиной, которого любила долгие десять лет. Поставила точку в выстраданных, изживших самих себя отношениях. Потом развелась с мужем, близким и родным человеком, разделившим с ней четверть века, чтобы дать ему полную свободу и возможность строить новую жизнь. Осенью отказалась от выгодного контракта, сулившего необозримые карьерные горизонты, только потому, что он возвращал ее обратно «на круги своя». Весной выдала замуж дочь, подарила молодоженам квартиру и отправила их в свадебное путешествие…
…И вот теперь, расчистив пространство жизни, раскидав важные дела и судьбоносные решения, женщина стояла в замешательстве перед образовавшейся в ее жизни пустотой, не понимая, что делать дальше. В поисках ответа она выбрала веками проверенный способ – путешествие и отправилась в странствие древней дорогой пилигримов – Звездным Путем Сантьяго…
Из оцепенения меня вывел зычный крик: «Гой, гой, гой!». Из-за поворота показалась спешащая фигура с посохом: сухощавый старик в клетчатой рубашке торопливо ковылял в нашу сторону, прихрамывая на одну ногу. Увидев немую сцену возле орехового дерева, он заторопился еще сильнее, выкрикивая гортанные испанские слова и потрясая суковатой палкой. Бык нехотя повернул чугунную голову в его сторону. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, животное неожиданно высоко заголосило, воздев морду к бесцветному небу, повернулось ко мне потным боком и затопталось на месте, всем своим видом демонстрируя полную незаинтересованность дальнейшей моей судьбой. Не было сомнений в том, что это хозяин быка. Только хозяин мог превратить объятого яростью зверя в послушное домашнее животное.
Замахнувшись посохом на провинившегося беглеца, старик ухватил его за кольцо в ноздре, ловко вдел в него веревку и намотал ее на запястье. Свои уверенные движения он сопровождал глухой бранью в адрес быка и сочувственными вопросами, обращенными ко мне. Я ничего не поняла, но успокоила старика, что ничего плохого со мною не случилось, и он подоспел вовремя. Чувство только что
