свадьбе Дорис в Вегасе, любимым ученикам Ханны и урокам сквэр данса, которые посещала Буп. Каждая из них делилась подробностями, опущенными в телефонных разговорах или слишком длинными для электронных писем. И даже если что-то повторялось, это только приветствовалось.
Ханна заметно успокоилась. Никаких больше эмоций, никаких слез. Только смех и оживленное общение. Очень быстро Буп, девочки и Ханна перешли к веселой остроумной беседе, но печаль так быстро не исчезает. Их общение лишь временно заглушало беспокойство Ханны, но в данный момент и этого было достаточно. Это напомнило Буп о том, насколько они с девочками заботились друг о друге и как эта забота могла стать тонизирующим средством при любой болезни.
Даже доктор Джорджия Лемон соглашалась с этим.
Джорджия всегда немного отличалась от Буп и Дорис – обладая склонностью к науке и математике, она получила степень доктора медицины в Чикагской медицинской школе в пятьдесят девятом. В том же году Буп избрали президентом родительского комитета, а Дорис последовала за своим первым мужем, доктором, в Индианаполис. Кроме того, из их троицы лишь Джорджия никогда не была замужем, и она единственная не была еврейкой.
Джорджия и Буп подружились благодаря бабушке, в тот период жизни Буп, когда она безоговорочно ее слушалась.
– Новая семья купила большой магазин на Феникс-стрит, – сказала бабушка. – Так что будь вежлива с новой маленькой шиксой[5] в твоем классе, Бетти.
Бабушка всегда высказывалась оскорбительно по отношению к неевреям, поэтому, будучи девочкой, Буп не придавала значения этому слову. Но теперь ее передергивало, когда она вспоминала небрежно брошенные обидные слова бабушки.
Конечно же, крошка Бетти Штерн сделала так, как ей велели. Джорджии тоже велели быть милой с Бетти, поскольку ее бабушка с дедушкой заказывали через магазин рубашки с вышивкой для персонала их курортного комплекса.
Маленьким девочкам не было до этого никакого дела, их волновало лишь то, что они обе любили играть в классики и собирать морское стекло на пляже.
Буп с Дорис познакомились в детском саду, что документально подтверждено черно-белой фотографией группы. Ни одна из них не помнила времени, когда они не знали друг друга. А потом, через Буп, Дорис подружилась с Джорджией.
И почему она раньше не настояла на том, чтобы девочки вернулись? «Лучше поздно, чем никогда», подумала она. И все же мысль о том, что в будущем их возможные встречи могли быть ограничены, оставила в душе неприятный осадок. Она проглотила кусочек черничного кекса, который подавил сожаление и удерживал его внутри, словно пробка. И мысли о Ханне – тоже.
Буп понимала, что не сможет найти покой, пока не узнает причину слез Ханны. Ее личные тревоги, ее стремление побыть со своими подругами наедине должны были подождать.
Оживленное подшучивание подруг вызволило Буп из плена мрачных мыслей, разметав их по сторонам, словно крошки от торта. Не подозревая о тягостных раздумьях Буп, Ханна, Джорджия и Дорис болтали о жарком сухом климате Скоттсдейла и о том, что партнеры Джорджии по парному
Шикса – нееврейка, часто пренебрежительный термин для нееврейской женщины или девочки.
