звеном между вопросами, заданными в тексте Янки, и диагнозом, содержащимся в песне «Тоталитаризм». Более того, «Есть!» – это что-то вроде ответа на вопросы, содержащиеся не просто в тексте Дягилевой, а в тексте всего альбома, где Янка используется для яркой вербализации некоторых сквозных сюжетов. «Есть!» воспринимается как прямой комментарий к тексту «Как жить»:
Каждый может в меня насрать
Каждый может в меня нассать
Я набит говном по горло
Я общественный унитаз
Мне велели – я ответил «Есть!»
Любой куплет и любой припев – это своеобразный художественный конфликт, это оппозиция между абсолютно ярко выраженным диагнозом некоторой ситуации и вторым диагнозом, который сводится к утверждению о том, что лирическое я отвечает «да». Есть еще и чисто прагматические маркеры, позволяющие увидеть мета-план негативного отношения лирического я к позитивному отношению лирического я, к утверждению на тему конструкции мира, на тему формата действительности:
Я – подопытный экземпляр
Я – строительный материал
Я – полезный инструмент
Я – наглядный эксперимент
Мне велели – я ответил «Есть!»
На текстуально выраженном уровне лирический субъект подчеркивает свое согласие с такими печальными обстоятельствами. На сложно уловимом прагматическом уровне, доступном лишь в случае знакомства с многоплановым контекстом, ощутимо отрицательное отношение адресанта сообщения к положительному отношению его же лирического субъекта. Мы сказали, что тоталитаризм является для советской культуры категорией новой, и здесь не имеет значения, идет речь об андеграунде или официальной культуре, потому что эпоха перестройки – это время слияния дискурсов. В пик перестройки уже нет противопоставления официального и неофициального, все выливается в какой-то один, общественный дискурс. В нем Летов, конечно, занимает и представляет последовательно контркультурные, последовательно андеграундные позиции. Хотя уже все сложнее и сложнее понять, что является андеграундом, а что им не является. Здесь использование категории тоталитаризма, категории свежей для советского сознания, с одной стороны, поражает меня зрелостью Летова, с другой, дает мне понять, что с помощью этой категории он выстраивает свои художественные смыслы. Эти смыслы тесно связаны с содержанием текущего публицистического дискурса, в том числе и литературно-критического, потому что в перестройку огромную роль играет литературная критика. А скажем, публикация произведений Василия Гроссмана является существенным толчком к использованию категории тоталитаризма. Потому что возникает необходимость осмысления факта, что в гитлеровской Германии и в Советском Союзе на некотором уровне происходят функционально аналогичные вещи. Описательной категорией, позволяющей найти этот общий знаменатель,
