правит во сне.
Я решила затаиться и легла, опустив голову на мшистый камень, чтобы он не заметил меня и проехал мимо, но, когда он был уже близко, я увидела, что его глаза устремлены на меня. Он дернул поводья и, заставив лошадь сойти с тропы, повернул ее в мою сторону, топча копытами колокольчики.
Копыта были огромные. Лошадь была изящна, но ее крепкие ноги были, скорее, как у тяжеловоза, с огромными мохнатыми щетками. Она медленно приближалась ко мне, кивая. Затем остановилась прямо передо мной. Всадник выпрямился в седле и улыбнулся с легким удивлением в глазах.
Я должна была бы немного испугаться, но не испугалась.
– Никогда не видала настолько белой лошади, – сказала я.
– Да, – сказал он. – Настолько белой лошади ты никогда не видала; и настолько белой лошади ты никогда больше не увидишь. – Он говорил с необычным акцентом; не знаю, что это был за акцент, но мне он понравился. – Вот поэтому она и моя.
Мы смотрели друг на друга несколько секунд, и он явно стеснялся.
– Как ее зовут? – спросила я, просто чтобы прервать молчание.
– Тсс, – приложил он палец к губам и ухмыльнулся, как глупенькой. – Лошадям не надо давать кличку. Они этого не любят.
– Никогда об этом не слыхала, – возразила я.
– Думаю, ты о многом не слыхала, ты еще совсем ребенок.
Он реагировал мгновенно, но смягчал свои слова улыбкой влажных алых губ. Он был не такой старый. Может, под тридцать, так я думала. Слишком стар для меня, но вообще не так стар.
Затем он сказал:
– Ты нашла себе очень удобную подушку. Очень удобную. – И соскочил на землю.
Бросил поводья на свою белую лошадь, и я думала, он пойдет ко мне, но он шагнул в другую сторону, к дальнему концу мшистой скалы.
– Не возражаешь, если я прилягу на твою подушку? Вон там, для тебя это не опасно, не слишком близко, знаю я вас, молоденьких девушек.
Он действительно был не настолько близко, чтобы беспокоиться, так что я сказала:
– Это свободная страна.
– И да и нет, – сказал он, тяжело опустился на землю, положил голову на камень и, думаю, сразу уснул.
Или, может быть, притворился, что спит, но во всяком случае его глаза были закрыты, дыхание изменилось, и я видела, как вздымается и опускается его грудь. День был жаркий, и его непривязанная лошадь отошла и встала под деревом. Я немного подождала, думая, что он в любой момент заговорит со мной, но этого не произошло. Он лежал среди колокольчиков, глаза его были закрыты, рот слегка приоткрыт.
Я села и рассмотрела его внимательней. Сначала я подумала: не цыган ли он? Но он вел себя не как цыган, и их не часто встретишь поодиночке. Потом я приняла его за какого-нибудь хиппи, одного из тех
