ашечка согревающего колдовского чая им бы не помешала, но осень – это время домашнего уюта. Жаркого очага. Весёлого пламени. Потрескивающих дров. Терпкого горячего питья. Мягкого пледа. Любимого кресла. Кошачьего урчания. Родных людей рядом. И доброго, задумчивого молчания.
Темнело. Тучи, весь день пугавшие людей, наконец собрались с духом и уронили первые дождевые капли. Прохожие заспешили быстрее, пряча усталые лица под большими капюшонами непромокаемых плащей. Матушка Шанэ кивнула своим мыслям: да, можно закрываться. Сегодня посетители вряд ли будут. Живые, во всяком случае. А время мёртвых наступит, как обычно, ближе к полуночи.
Она степенно прошлась по своей чайной, заглянув в каждый зал. В длинный и узкий малый, прозванный прихожей, куда забегали на «быстрый чай» очень занятые посетители. В три просторных средних, где завтракали, обедали и ужинали те, кто, кроме чая, любил вкусно поесть. В семь крошечных «ужинных», куда захаживали небольшими компаниями посидеть вечерком и посплетничать допоздна.
Раздав служанкам указания и велев вскорости закрываться («Все, кроме одного среднего и прихожей, на всякий случай. Вдруг кого-нибудь дождливым ветром занесёт. Эти закрывайте как обычно, после девяти»), матушка Шанэ заглянула на кухню. Узнав, всё ли готово на завтра, она вернулась в общий коридор, а оттуда – в зал-прихожую. Последнее дело – и наверх, отдыхать.
В ряду маленьких круглых столиков с белыми скатёрками выделялся крайний слева – на нём единственном, помимо салфеток и сахарницы, темнела старая оплывшая свеча. Матушка Шанэ остановилась у этого столика, сложила ладони и прошептала несколько слов на родном южном языке. В тонких смуглых пальцах, как в клетке, забился голубоватый огонёк.
– Свети, – попросила она и ловко усадила огонёк на маковку свечи.
Короткий фитилёк дрогнул и вытянулся. Весело замерцало пламя, и по стенам загуляли тени. Вот и всё. Теперь несчастная заблудшая душа найдёт путь туда, где её приютят, обогреют и даже напоят чаем.
Рядом со столиком, скрытая простеньким заклятьем, находилась дверь наверх. Матушка Шанэ улыбнулась огоньку, открыла дверь и неспешно поднялась на второй этаж. Большую часть его комнат, некогда жилых, занимали тюки с чайными травами и продукты сухого хранения вроде сахара и круп. И лишь две небольшие смежные комнатки, как раз над залом-прихожей, занимали спальня и кухня матушки.
День был спокойный и неторопливый, матушка Шанэ ничуть не устала, поэтому, переодевшись в домашнее платье, с удовольствием провозилась на кухне с кашей на завтрак и овощным супом на обед. И, конечно, с чаем на вечер – а он обещал быть по-осеннему тягучим, долгим, чернильно-чёрным, но бесконечно приятным для души.
Именно за это она и ценила осень – любая незначительная деталь под свист холодного ветра и шорох дождя наполнялась светом и теплом. И все они вместе – и ненужный летом плед, и пылающий очаг, и плотные шторы, и обжигающе горячий чай – без заклятий творили волшебство домашнего уюта. Осенью они сами собой наполнялись чудесной силой.
Закончив с готовкой и перемыв посуду, матушка Шанэ с большой чашкой дымящегося чая удалилась в спальню. Где в очаге уже весело трещал огонь, а в кресле-качалке поверх клетчатого пледа спал полосатый кот.
– Вечерочка, милый, – матушка улыбнулась и поставила чашку на столик у кресла. – Пустишь к огоньку?
Кот зевнул, потянулся и лениво спрыгнул с кресла, уступая место. Матушка Шанэ закуталась в плед, устроилась в кресле и похлопала себя по коленям. Кот тотчас вспрыгнул ей на руки и довольно заурчал. Тощий, он приблудился совсем недавно, почуяв осень и скорую голодную зиму, и ему сразу же нашлось тёплое местечко. Матушка не бросала в беде никого – ни людей, ни животных, ни призраков.
Чай запах смородиной. Матушка Шанэ пила его мелкими глотками и улыбалась. Сегодня опять заходили колдуны-травники. Они каждый день заглядывают якобы на чай, а на самом деле вот уже тридцать лет (сколько матушка и держит чайную) мечтают узнать секреты знаменитого на всё Семиречье волшебного питья. Конечно, ворчали колдуны, это всё таинственные травы, привезённые матушкой с родных южных берегов. Но – какие именно?..
Она всегда и всем заваривала одни и те же травы, но чай всегда и у всех получался разным. Кто-то уверял, что пьёт липовый чай, а кто-то – успокоительный луговой сбор с мёдом. Кто-то чувствовал вкус сливочной земляники, кто-то – корицы, смородины или малины, а кому-то и вовсе мерещилась капля крепкой вишнёвой настойки.
Матушка же на все расспросы лишь улыбалась и качала головой.
– Вы приходите сюда не только за чаем, но и за тайной. И за капелькой чуда в травяном отваре, – говаривала она. – Так позвольте же им остаться тайной и чудом. И сделать вашу жизнь на капельку интересней, удивительней и волшебней. Правда убьёт чудо. Отравит скукой. Неужели унылая истина важнее чудесной тайны?
И большинство соглашалось – нет, не важнее, чудо приятней. Тем более
