еще удавалось тайно выехать без паспортов либо с фальшивыми паспортами в Польшу, а оттуда – в Советский Союз или Англию. Юлек ответил, что в Чехословакии также должны остаться профессиональные партийные работники, чтобы организовать борьбу против оккупантов. Но окончательного ответа он не дал.
Вскоре тот же товарищ пришел вторично. Он принес паспорт, деньги на дорогу и сказал буквально следующее: «Юли, если ты хочешь, партия разрешает тебе уехать». Юлек ответил, что он не видит в сказанном категорического приказа партии. Следовательно, все зависит от него самого, от его выбора. Он же решает остаться. Я пробовала отговорить его, советовала уехать, но все напрасно: он был тверд. Так окончательно решился вопрос с отъездом Фучика за границу.
Товарищ ушел. Примерно через час после него ушел и Юлек. Вскоре после их ухода раздался звонок. Это не был робкий звук, характерный для нищих, которые едва прикасались в кнопке, когда приходили за милостыней. Не чувствовалось и руки друга, извещавшего о своем приходе. Звонок трещал резко, порывисто и повелительно. Меня охватило беспокойство, я открыла дверь. В квартиру ворвались двое мужчин, буркнув: «Гестапо!». Один – немец, другой – чех, переводчик. Спросили мою фамилию. Я назвалась той фамилией, которая была на щитке входной двери. Их интересовало, живет ли здесь Бареш. Мне сразу стало легче, и я спокойно ответила, что вся семья Барешей уже давно выехала. Когда? Полминутки подумав, я сказала, что в начале года. Это было не так. Товарищ Бареш покинул квартиру 14 марта, а вскоре после него ушла и его жена. Она иногда даже бывала у нас. Я заявила гестаповцам, что якобы сержусь на Барешей за то, что они не платят за квартиру и не дают знать о себе.
В разговоре я старалась быть краткой, помня, что слово – серебро, а молчание – золото. Эти гестаповцы показались мне не такими свирепыми и грубыми, каких мне довелось встречать позже. Приказав немедленно известить гестапо, когда появится Бареш либо его жена, они удалились.
Когда затихли их шаги на лестнице, я позвонила от соседей Голых по телефону брату Барешевой и попросила передать, чтобы она вечером обязательно пришла в клуб работников искусств, так как мне необходимо с ней поговорить. Брат Барешевой тут же отпросился с работы и немедля поехал к сестре. Так мне удалось в тот же день предупредить наших товарищей.
Глава III. Деревня Хотимерж
По решению Компартии Чехословакии не все профессиональные революционеры должны были немедленно уйти в подполье, когда в нашу страну вторглись немецкие фашисты.
Нелегальное положение, как известно, требует, чтобы люди жили на конспиративных квартирах, под вымышленными именами, и порвали все связи со средой, в которой до того жили. В трудной борьбе с оккупантами партия размещала свои силы с таким расчетом, чтобы иметь резервы. Юлек не был включен в первую линию бойцов. Хотя он и поддерживал конспиративную связь с первым нелегальным Центральным Комитетом партии, однако жил полулегально. Он не должен был
