носках крупной вязки и детской футболке, из которой он давно вырос, она стягивала его живот, как барабан, отчего полнота и нескладность мальчишки ещё сильнее бросались в глаза.
– Да нет, не слыхал. Правда, мама часто плачет, но негромко, – внезапно сказал мой сосед.
– А чего она плачет? – поинтересовался я.
Отрок резко обернулся и бросил короткий взгляд куда-то стену, которую покрывали выцветшие, старые обои. В некоторых местах, под самым потолком, они отошли и готовились безвольно сползти вниз. Школьник вдохнул, ещё больше покраснел и тихо, но уверенно зашептал:
– Не знаю, может, из-за папки. Когда мы вместе жили, она прямо громко кричала, я ещё маленький был, но хорошо помню. А сейчас уже негромко кричит, даже не кричит, а, знаете, как бы воет немного, но вряд ли вы слышите, она тихо это делает, в своей комнате. Наверное, даже думает, что и я не знаю, – ребёнок высказался и зачем-то пробормотал «извините».
Мне стало жалко мальчика и его маму.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Виталик, – ответил сосед.
– А меня дядя Саша, – сказал я и протянул руку мальчику. Его ладонь была слабая и холодная. Я подумал, что человеку с такими руками будет очень непросто жить, и вручил ему бумагу и ручку. – Распишись здесь, пожалуйста, и номер своей квартиры подпиши. Мы когда выясним, откуда кричат, там сверху впишем номер квартиры нарушителей тишины.
Школьник с опаской начал медленно выводить свою подпись – закорючку, похожую на букву «Ж».
– Виталик, а приходите как-нибудь к нам в гости со своей мамой. Вечерком. Я в сорок четвёртой квартире живу, на втором этаже. Чаю попьем, жена моя испечёт пирог. Придёте?
– Не знаю, я маме обязательно передам, – ответил мальчик и стал уже совершенно багровым. – Спасибо.
– Не за что.
В тот день мне открыл ещё один сосед – Михаил Юрьевич с пятого этажа. Это был высокий, внимательный человек лет пятидесяти, с длинными, собранными в косичку волосами. Он носил густую седеющую бороду и напоминал не то барда, не то священника, не то философа. Собственно, кем-то вроде философа, священника и барда он и являлся: преподавал Закон Божий в воскресной школе, а на жизнь зарабатывал «мужем на час».
По всему району он расклеил рукописные объявления с предложением своих услуг и ходил по квартирам делать мелкий ремонт: чинил капающие краны, вешал люстры, собирал мебель. Михаил Юрьевич был единственным человеком в подъезде, с которым мы хотя бы немного общались и несколько лет назад даже оставили ему ключи от своей квартиры, когда уезжали отдыхать в Геленджик. Попросили кормить кошку и поливать цветы. Сосед с радостью согласился. Жена как-то говорила, что он окончил философский факультет МГУ, а потом хотел стать священником, но вместо этого поехал жить и работать в Сибирь, там из каких-то соображений женился на дочке шамана, а дальше история обрывается. Вернулся к нам он уже один и в семинарию поступать не стал, как, впрочем, и снова жениться.
