обретя в этом «нашу синтетическую свободу». Делом сторонников общественного прогресса должны стать отказ от трудовой этики и борьба за сведение труда к минимуму: «Традиционный боевой клич левых, требующих полной занятости, должен смениться на боевой клич, требующий полной незанятости»[69].
Ни в коей мере не склоняясь к какой-либо из разновидностей многоликого левого дискурса, я тем не менее считаю, что концепция посттрудового общества, одной из предпосылок движения к которому является использование обусловленного автоматизацией/роботизацией/цифровизацией повышения производительности труда не для роста производства товаров и услуг, а для сокращения работы[70], обладает немалым эвристическим потенциалом. По крайней мере, некоторые исследования подтверждают, что современный горожанин обладает значительным досугом, но при этом хочет иметь еще больше свободного времени, предпочитая меньше работать, чем больше зарабатывать. По подсчетам Ж. Виара, европеец из всего времени своей жизни расходует на трудовую деятельность только 12 %, а по исследованию Д. Малгана, большая часть представителей среднего класса европейских городов предпочитает увеличению зарплаты на 20 % еще один свободный день в неделю. «Большинство выбирает свободный день, – пишет приводящий эти данные А.Н. Новиков. – Сейчас это мировой тренд»[71]. Трудно сказать, насколько предпочтения городского среднего класса развитых европейских стран можно считать мировым трендом (впрочем, в США тоже наметился микротренд «работа в рамках» – растущая часть американцев не считают работу определяющим фактором жизни, а лишь ее частью, и не самой важной[72]), но все же некоторую наметившуюся подвижку от стремления к большему доходу к стремлению к большему досугу, очевидно, следует признать реальностью.
Общество ренты
В условиях прогрессирующей автоматизации и роботизации экономики последняя из производящей трансформируется в присваивающую, где основной экономической деятельностью становится не труд, а потребление. По мере того, как издержки вместе с рабочим временем устремляются к нулю, исчезает необходимость как работать, так и зарабатывать. По словам П. Мейсона, «информационные технологии исключают труд из производственного процесса, снижают рыночную цену товаров… и создают поколение потребителей, психологически предрасположенных к бесплатным вещам»[73]. Информация, товары и особенно информационные товары создаются в изобилии, их перманентный профицит деформирует рыночное ценообразование, так что «главное противоречие сегодня – это противоречие между возможностью беспрепятственного получения бесплатных товаров и информации и системой монополий, банков и правительств, которые пытаются добиться того, чтобы вещи оставались в частном владении, чтобы их было мало и чтобы они продавались»[74].
Пока автоматизированно производимые блага еще остаются
Там же. С. 272.
Там же. С. 14.
