сильнее напрягать слух. Он просто не мог упустить разговор о том, что кто-то ещё слышал голос. Это значило, что не только одной пороховой обезьяне мерещилась бесовщина, и уже немного успокаивало. Но новые вопросы о том, почему Вилф говорил о пении, а не о плаче, только смущали сильнее прежнего, и хоть какого-то облегчения не наступило.
«Брехня!», «Чего б ему с ума сходить?», «Точно, мы-то нормальные все.», «И он вчера ещё был очень даже здравый…», – доносились из толпы голоса пиратов.
Вилфу пришлось напрячь связки, чтобы угомонить начавших обсуждение товарищей.
– Да дослушайте же вы меня, – он повысил голос, насколько мог. – Стал бы я врать? Своими глазами видел, он пялился в эту темноту, а потом как сиганул за борт, я и сделать ничего не успел!
– Да этот, поди, тоже сбрендил, чего вы его слушаете! – выкрикнул последний скептик, но больше его никто не поддержал.
– Потом, там, куда он прыгнул, клянусь сердцем, кто-то его схватил! Как будто специально мне показали, тьмы не было! Кто-то точно его схватил и под воду утащил, я вам говорю! – но, как бы ни клялся и ни божился Вилф, что увиденное было истинно правдой, мнения команды разделились.
Особо впечатлительные стали обсуждать давние байки о плотоядных рыбищах, которые песни поют. Мол, женщинами они красивыми прикидываются, заманивают, а потом живым никогда не уйдёшь.
Другие же недоверчиво пытались всё объяснить тем, что Вестон, известный пьяница, просто оказался в неадекватном состоянии и решил искупаться, а кто-то в воде Вилфу померещился от плохого зрения и переливающегося тумана.
В стороне от обсуждений остались только Эмметт да Сачок. Один потерял близкого друга, на секунду вновь обрёл надежду, и снова был её лишен, а потому ему было не до диалогов. Другой же своими ушами слышал голоса за бортом, а потому для него обсуждение просто не имело смысла. Ему стало точно известно, кому верить.
***
– Значит, север – это вот здесь, где стрелка? – десятилетняя Розмари с интересом рассматривала старый компас. Её длинные серовато-оливковые волосы были собраны в лёгкую, слабо стянутую косу, а большие глаза с живым любопытством изучали резьбу на компасе и аккуратно выведенные буквы на циферблате.
Отца девочка ни разу не видела, и для неё предмет этот был не больше, чем одной из многих странных вещей, которые хранил у себя старший брат. Мальчик же берёг компас как зеницу ока, трепетно ограждая его даже от упоминаний Джейкоба в доме. Казалось, одно существование этого человека предаёт память Раймунда Колтера. С каждым днём мальчик ненавидел нового любовника матери всё сильнее.
– Да, это север, – Дилан кивнул сестре и умиленно улыбнулся, наблюдая, как девочка надувала бледные губки и хмурилась. Она всякий раз делала это, увлекаясь чем-то очень сильно, и такое проявление интереса особенно льстило Дилану.
В последние месяцы они проводили не очень много времени вместе. Весёлая и общительная Розмари
