едва сумев откинуть голову, чтобы вдохнуть.
Чуть прикусила горящую от поцелуя губу, глядя в раскалённое серебро глаз Владивоя. Оно поглощало, впитывалось в кожу, заставляя жадно глотать воздух, что врывался в горло, опаляя его.
– Не уйду. Не сейчас.
Владивой подхватил её одной рукой, поднял над полом и через миг опрокинул на ложе. Навалился сверху, задирая рубаху – всё нетерпеливее, резче. Оглаживая бедро и коленом раздвигая ноги Грозы. И она уже не хотела противиться. Так всегда было. С того первого дня, как пришёл князь к ней в горницу, не сумев совладать со страшным влечением к дочери своего друга. Только Владивой не брал воспитанницу ни разу, неведомо почему храня её невинность. Но каждый раз, как они расходились, Гроза ещё долго корила себя за то, что случилось. И перекатывала по телу томительные отголоски блаженства, пленительного, тяжёлого, как свинцовый обруч, стискивающий нутро. Злилась и обещала себе, что в другой раз всё будет не так. Что прогонит князя хоть палкой, но каждый взгляд, что случайно или нарочно связывал их, нитью крепче стали оседал на сердце. Виток за витком, врезаясь в него всё глубже. Гроза не могла пустить Владивоя дальше, не причинив вреда. Но так хотела порой спасти себя, дав волю всем чувствам, что рвались из груди.
Да только как? Как смотреть в глаза Ведаре и Сении? Казалось, они знают уже давно обо всём. Поняли раньше самой Грозы. Но молчали и ничем не пытались вредить. А она воровкой себя чувствовала. Татем в юбке, что крадёт чужое добро – и не могла себе в том отказать.
И вот сейчас она ещё пыталась отбиться, силилась оттолкнуть – но слабее с каждым мигом, что чувствовала на себе тяжесть тела Владивоя, его губы на своих и нетерпеливые руки повсюду, сминающие, ласкающие на грани тончайшей боли, как горячие капли рассыпающиеся везде, где князь проводил ими.
– Какая же ты красивая, Гроза, – жарко шептал на ухо князь между поцелуями. – Мне просто нужно касаться тебя. Знать, что ты есть. Что ты моя. Вся. Не гони.
Оттянул уже развязанный ворот её в сторону, оголяя небольшую грудь, которая – Гроза знала – полностью помещалась в его ладони. Смял слегка, заставляя твёрдую вершинку встопорщиться, и накрыл горячим ртом. А Гроза, почти до крови кусая губу, выгибала спину и комкала простыню в кулаках, пока он ласкал её внизу пальцами. Неистово, долго, гася её стоны поцелуями – чтобы потом, доведя до изнеможения, отпустить.
Безумец. Да разве она лучше?
Князь встал, оставив Грозу на лавке, распластанную его желанием и ослабившим тело удовольствием. Так не может продолжаться. Просто не может! Владивой налил в кружку остывшей сыти и выпил жадно. Налил ещё. Его плечи тяжко ходили вверх-вниз, а руки чуть подрагивали, словно он был пьяницей, которого долго мучила жажда, нынче лишь едва удовлетворённая, но ненасытная. А вдоль хребта тянулась по рубахе его из дорогой браной ткани тёмная влажная полоса. Он повернул голову, прислушиваясь к глухому звуку стихающих во дворе мужских голосов. Усмехнулся, покачав головой.
– Тронет
