до лавки, пышно устланной: в такую завалиться бы на денёк другой – сны в ней наверняка все, как один, приятные.
– Давай же, – зашептала Сения, отрываясь от губ Рарога.
Провела по ним языком и оттолкнула его слегка. А сама коленями на лавку опустилась, повернувшись спиной. Подхватила подол, подняла, оголяя бёдра – а другой рукой в стену упёрлась.
– Зачем я тебе? – Рарог, точно в тумане, приблизился и положил ладони ей на пояс, спустил, поглаживая, ощущая острые косточки. – Зачем вела сюда? Разве ласк мужа тебе не достаточно?
Меньшица прогнула спину, встряхнув волосами. И правда ведь, если не слишком приглядываться: рыжеватые, завитые не такими мелкими волнами, как у Грозы, но издалека можно было перепутать. Ещё и с хмельного неверного взгляда.
– Ничего не спрашивай, – проговорила хрипло, качая бёдрами вместе с движениями его рук. – А коль не хочешь продолжать, так и иди.
Она обернулась через плечо. Бросила взгляд чуть сердитый, вопросительный: вдруг и правда уйдёт? Но Рарог вжал её мягкими округлостями в себя, давая понять, что теперь уж не оступится. Сения его ладонь поймала и завела себе между ног – горячая, ждущая. Он спустил одной рукой порты и вошёл резко, придерживая её. Разметал в стороны расплетённые волосы, ухватил женщину за шею, заставляя голову запрокинуть, и рывками мелкими начал дёргать к себе. Она выдыхала рвано, царапая ногтями стену, то опиралась на неё сильнее, то выпрямлялась, вбирая Рарога в себя глубже. И как будто мало ей всё было, просила быстрее – ещё!
И била кулачком в бревно, опуская голову низко, двигаясь навстречу. Почти рыдала – так казалось. Словно в близости этой нежданной хотела забыться. А голова пьяная, дурная отчего-то помалу трезвела. И мысль в ней колотилась ясная: не по любви большой она Рарога к себе заманила – откуда бы той взяться. И не из вожделения непреодолимого, какое порой случается. А просто горечь свою унять с тем, кого, может, больше не встретит никогда. С тем, кто на лодью сядет по утру и вёсла в воду бросит, чтобы скорее от Волоцка подальше убраться.
Рарог схватил её за рубаху на спине и к себе подтянул.
– Мстишь, Сения? – выдохнул прямо в ушко.
Вбился сильнее, чтобы почувствовала всё полно и не забыла после. И ещё, ещё – до всхлипа жаркого, что вырвался из её горла.
– Не твоё дело, – почти простонала меньшица. – Ах-х…
Выдохнула протяжно и забилась мелко под тяжестью накатившей на неё волны наслаждения. Ворот рубахи её расползся в стороны, как выгнулась она. Оголилась грудь, и женщина смяла её пальцами, продолжая ещё тереться о бёдра Рарога своими.
Он провёл ладонью по лицу: вот это сходил до дружинной избы! Весь мёд, выпитый на пиру – впустую. И не заметил ведь, как излился. И удовольствия не получил особо. Так только – злое удовлетворение. Да и телу, конечно, полезно – после долгого пути.
А то, что меньшица княжеская – беспокоило смутно, конечно. Да, может, Владивою
