экскурсовод. Ожидание длилось и длилось, а автобус всё не показывался. Экскурсовод – обильно потеющий, лысоватый гражданин Привратский А. С. – уже собирался начать немножко нервничать, когда на дальнем склоне горы закрутилась столбом пыль, и в этом столбе Привратский разглядел знакомый силуэт автобуса.
Экскурсовод Привратский с облегчением вздохнул, вынул из кармана пачку Беломора, из неё извлёк папиросу, помял оную в пальцах, продул гильзу и… вложил папиросу обратно в пачку. «Слава тебе, КПСС!» – пошутил про себя радостно и кинулся к въездным воротам, показывая рукой, где лучше развернуться и остановиться.
Подпрыгнув на последнем ухабе, автобус вкатил на территорию завода и замер, зашипев при этом, словно с облегчением выдохнув после тяжёлой работы. Затем всё смолкло, двери автобуса со скрипом и лязгом раскрылись, выпуская наконец-то артистов, утомлённых трудной поездкой.
Финальным аккордом интереснейшей экскурсии стало посещение дегустационного зала. Усталые экскурсанты с ярко выраженным интересом на лицах расселись мальчик-девочка-мальчик-девочка, как того потребовали правила зала…
Много лет прошло с того знаменательного момента, а потому некоторые подробности смылись из памяти волнами времени. Однако, кое-что в ней запечатлелось крепко-накрепко.
Ассортимент представленных вин состоял из нескольких сортов шампанского, далее шли игристые вина, затем столовые и ординарные. Для каждого напитка предназначался свой маленький бокальчик, больше похожий на аптечную мензурку.
Правила дегустации были просты, но соблюдать их требовалось неукоснительно. Сначала требовалось ощутить аромат, то есть просто понюхать напиток, затем поболтать бокальчик и снова понюхать, ну, и так далее по установленному порядку, а на закуску, так сказать, перед каждым была положена одна шоколадная конфетка, не помню уже какая, но кажется «Фиалка».
Трусиха – тётя Рая с энтузиазмом выполняла все требования ведущей дегустацию дамы в белом халате и с восторгом нюхала, булькала, покачивала, взбалтывала, пробовала, чмокала, закусывая конфеткой. Однако после четвёртой или пятой мензурки глаза Раисы начали потихоньку собираться в кучку, на лице образовалась счастливейшая улыбка, а после седьмой тётя Рая нежно склонила голову на плечо соседа и буквально светясь от счастья, но зачем-то спотыкаясь языком на каждом слове, произнесла: «Ё… ёжкин кот… я… я… что ты смотришь так? Я больше… не мо… не… мо… гу. Ёжкин… не могу… кот ёжкин!»
С большим трудом после дегустации вся честная компания умудрилась снова оказаться в автобусе. Как? Не знаю. Но как-то оказалась.
Жаркая дискуссия по поводу увиденного, услышанного и испробованного то и дело переходила на темы более приземлённые, перемежалась то яркими воспоминаниями из актёрской жизни, то выкриками вроде «Я ему всё, гаду, скажу!», несмешными анекдотами и сетованиями на тяжкую судьбину.
Алик терпеливо ждал, когда
