ноября. Понедельник. Заслуживающее остаться памятным заседание общего собрания Государственного совета.
Слушается дело[295] по представлению министра внутренних дел о признании неотчуждаемой крестьянской надельной земли[296]. Представление это сделано было первоначально графом Толстым[297], но покуда я был государственным секретарем, я не давал хода этому представлению, находя в нем выражение идей современного государственного социализма. Дурново по глупости своей не понял этой стороны дела и, надеясь понравиться, продолжая начинания Толстого, внес это дело снова на рассмотрение Совета. В соединенных департаментах[298] признали единогласно необходимым учредить комиссию, которая рассмотрела бы многочисленные законодательные исправления, необходимые по отношению к крестьянскому быту, но вместе с тем единогласно признали невозможным и разорительным для населения допустить отчуждение крестьянских земель исключительно в пользу односельчан. Вместо того предложено установить, что отчуждение крестьянской земли может быть производимо в пользу лиц крестьянского сословия вообще. По этому вопросу произошло разногласие: многие, в том числе и я, доказывали, что таким образом будет запрещено покупать крестьянскую надельную землю дворянам и потомственным почетным гражданам, что всякий мещанин, всякий купец сохранят право покупки крестьянской земли. Делаясь по преимуществу теми кулаками, коих законодательство хочет избегнуть. Дурново и его союзники, или, скорее, потакатели, от сего потакания великие блага ожидающи, упорно и без всяких объяснений стояли на том, чтобы представление министра было утверждено. Точно так же произошло разногласие о праве крестьян закладывать свои земли, и в особенности сильно спорили о предложении министра внутренних дел уничтожить 165 статью[299] крестьянского положения[300], по которой с 1861 года разрешается крестьянам получать в собственность свой надельный участок по внесении причитающейся на участок этот выкупной суммы[301].
В общем собрании заседание началось[302] с того, что министр внутренних дел высказал несколько общих мест, как опасно обезземеление крестьян и распространение у нас земельного пролетариата. Потом министр финансов Витте, человек очень умный, но лишенный и первоначальных, и всяких государственных сведений, с невероятным нахальством отстаивал во что бы то ни стало мнение Дурново, потому что считает его сильным у Государя. В речи своей Витте говорил, что понятия о праве собственности, находящейся в Своде законов, составляют лишь остаток устаревших учебников римского права; что право собственности одно для частных лиц, а другое для государства в отношении частных лиц, что земля может быть отдана во владение, как это существует в казацком войске[303] и т. п.
По соглашению между членами меньшинства прежде всех должен был говорить Бунге, написавший прекрасную по этому делу записку, но он захворал, и с нашей стороны огонь открыл генерал Рооп, с большой энергией настаивавший на том, что подобными мерами подрывается
Здесь рассказывается об обсуждении в Государственном совете представления министра внутренних дел И.Н. Дурново о мерах по предупреждению отчуждения крестьянских наделов. Дело слушалось с 22 ноября по 23 декабря 1893 г. Подробнее см.: Всеподданнейший отчет председателя Государственного совета за сессию 1893–1894. С. 27–38.
Система надельного землевладения образовалась после крестьянской реформы 1861 г. Она существовало в двух формах – общинного (земля находилась в собственности общины) и подворного землепользования (в собственности отдельных дворов, то есть принадлежала отдельной семье и распределялась между ее членами). Ни общинное, ни подворное землевладения не являлись частной собственностью. Каждый крестьянин должен был быть членом общины или двора, в этом случае он получал земельный надел (участок земли) в пользование. Крестьяне не имели права продавать, закладывать, дарить надельную землю. Землей, находившейся в общинном пользовании, распоряжалась община, которая регулировала ее распределение, определяла порядок пользования общими угодьями – выгонами, пастбищами, устанавливала севообороты. На большей части территории Российской империи надельное землевладение существовало в виде общинной собственности, в Литве, Правобережной Украине и Молдавии – подворной.
Имеется в виду министр внутренних дел Д. А. Толстой.
Дело обсуждалось в департаментах в предыдущую сессию 1892–1893 гг.
Речь идет о 165 статье «Положения о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной повинности, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность полевых угодий», которое являлось частью «Положений» об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Указанное положение определяло порядок выкупа крестьянами земли у помещиков и т. д. Упомянутая Половцовым статья 165, или, точнее, вторая ее часть, разрешала члену крестьянской общины (статья касалась только бывших помещичьих крестьян) получать свой надел в собственность по внесению выкупной суммы в уездное казначейство. См.: ПСЗ. Собр. II. Т. 36. Отдел 1. 1861. СПб., 1863. С. 174–202. № 36659.
Освобождение крестьян от крепостной зависимости было провозглашено Манифестом 19 февраля 1861 г. «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Практические условия освобождения крестьян были определены в семнадцати актах – «Положениях» о крестьянах. Основной акт – «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» – содержал главные условия крестьянской реформы. Крестьяне получали личную свободу и право свободно распоряжаться своим имуществом, но при этом помещики сохраняли собственность на все принадлежавшие им земли, однако обязаны были предоставить в пользование крестьянам «усадеб оседлость» и полевой надел. За пользование надельной землей крестьяне должны были отбывать барщину или платить оброк и не имели права отказа от земли в течение девяти лет. Размеры полевого надела и повинностей должны были фиксироваться в уставных грамотах, которые составлялись помещиками на каждое имение и проверялись мировыми посредниками. Крестьянам предоставлялось право выкупа усадьбы и по соглашению с помещиком – полевого надела, до осуществления этого они именовались временнообязанными крестьянами. Крестьянин обязан был немедленно уплатить помещику двадцать процентов выкупной суммы, а остальные восемьдесят вносило государство. Крестьяне должны были погашать ее в течение сорока девяти лет ежегодно выкупными платежами. Также манифестом определялась структура, права и обязанности органов крестьянского общественного управления (сельского и волостного) суда.
Выкупная сумма или выкупные платежи – деньги, которые бывшие крепостные, удельные или государственные крестьяне платили государству по условиям крестьянской реформы 1861 г. Эти деньги выплачивались в рассрочку на 49 лет для погашения ссуды, предоставленной государством бывшим владельцам в качестве выкупа за надельную землю. Фактически включали и выкуп за личность крестьянина, так как сумма выкупных платежей определялась исходя не из рыночной цены на землю, а из дохода помещика с имения. Ежегодно выплачивались 6 процентов от этой суммы.
Здесь и далее в записи за 22 ноября Половцов несколько сумбурно, но достаточно точно изложил основные вопросы, которые были представлены на рассмотрение Государственного совета. Члены Совета должны были высказать свое мнение относительно следующих мер:
– о продаже надельной земли целыми сельскими обществами;
– об ограничении круга лиц, которым разрешено приобретать участки надельной земли, принадлежащие отдельным крестьянам;
– о запрещении залога надельных земель;
– об отмене второй части статьи 165 «Положения о выкупе».
Относительно первого вопроса разногласий не возникло, о нем Половцов не упомянул. Члены Государственного совета предложили допустить продажу надельной земли сельскими обществами при соблюдении двух условий. Первое: решение о продаже принималось на сельском сходе с большинством не менее двух третей голосов. Второе: решение сельского схода должно было утверждаться губернским или губернским по крестьянским делам присутствием (для участков земли не дороже 500 рублей), кроме того, предполагалось получить разрешение Министерства внутренних дел при согласовании вопроса с министрами финансов, земледелия и государственных имуществ (для более дорогих участков).
Второй вопрос вызвал серьезные прения в Совете, которые красочно описал автор дневника. Представители меньшинства (девятнадцать членов Совета, в том числе Половцов) полагали, что изменять Положение от 19 февраля 1861 г. не было необходимости, то есть крестьяне должны сами решать, кому продавать землю. Запрещение продавать участки лицам, не принадлежавшим к одному и тому же обществу, ограничивало крестьянскую свободу. Кроме того, по мнению меньшинства, данная мера должна была вызвать понижение спроса на наделы, тогда как предложение оставалось бы неизменным, что вызвало бы ухудшение положения крестьянства. Обезземеливание сельского населения могло стать явлением общим, так как многие продавали участки для приобретения земли в других районах, в частности, на окраинах государства, что способствовало бы заселению отдаленных областей Российской империи. К тому же крестьянство начало бы более активно переориентироваться на другие занятия (в частности, на ремесла и промыслы). В любом случае ограничение свободы распоряжения землей не могло предотвратить обезземеливание крестьянства (оно неизбежно из-за роста населения).
По мнению большинства (тридцать членов Совета, в том числе председатель Государственного совета великий князь Михаил Николаевич), данное мероприятие не составляло нарушения установленного в 1861 г., напротив, ограничение продажи земли должно было бы способствовать сохранению земли в руках крестьянства, что отвечало бы замыслам составителей Положения. В России представление о земле как о товаре преждевременно, поскольку малообразованное неопытное крестьянское население не было готово к ведению рыночных отношений и могло легко стать жертвой людей, быстрее адаптировавшихся к новым реалиям.
Главный вред, по мнению большинства, – это скупка земли лицами, не принадлежавшими к сельскому населению, так как их цели не совпадали с нуждами обществ. Поэтому следовало запретить приобретение наделов лицами некрестьянского сословия. В то же время ограничение возможных покупателей представителями одного и того же общества нежелательно. Наиболее целесообразным считалось предоставить право покупки земли лицам крестьянского сословия, принадлежавшим к какому-нибудь сельскому обществу, либо потенциальным покупателям, приписавшимся к тому обществу, в котором они планировали приобрести участок. Против последнего особенно горячо выступал Половцов, как видно из его речи, которая приведена в тексте дневника ниже. Он считал, что разрешение покупать землю лицам, которые приписывались к обществам, было бы равнозначно запрещению дворянству и потомственным гражданам приобретать крестьянские наделы. Половцов как защитник интересов землевладельческого дворянства старался этого не допустить.
Третий вопрос также стал причиной разногласий. Тринадцать членов Совета высказались за то, чтобы залог наделов со стороны сельских обществ допускался не иначе, как с разрешения местного губернского присутствия или губернского по крестьянским делам присутствия. Председатель и тридцать шесть членов Совета выступили за запрещение отдавать надельные земли в залог на основании того, что результатом подобных сделок повсеместно становилась бы принудительная продажа участка, так как крестьянин оказывался бы не в состоянии выплатить залоговые обязательства. Таким образом, опять же возникала опасность массового обезземеливания сельского населения, которое следовало предотвратить.
По вопросу об отмене второй части 165 статьи члены Совета также не пришли к единогласному решению. Меньшинство в составе двадцати одного члена выступило за сохранение этого пункта. Они доказывали, что установленное этой статьей право досрочного выкупа надельных участков из общинного владения представлялось весьма существенным для крестьян преимуществом, утрата которого была бы для них едва ли не более заметной, чем лишение возможности отчуждать участки и закладывать их. Выкуп этот, по мнению меньшинства, представлял единственный способ освободиться от зависимости общества для более трудолюбивых и деятельных крестьян и способствовал бы улучшению ситуации в деревне.
Председатель и двадцать семь членов считали, что представляемое 165 статьей право отдельным домохозяевам выкупать досрочно участки надельной общественной земли без согласия общества противоречило основным началам крестьянского землепользования. Поэтому они предлагали изменить вторую половину статьи 165 таким образом, чтобы производство досрочных выкупов было поставлено в зависимость от согласия общества. Кроме того, последнему следовало предоставить право определять и размер выкупаемого участка, и его стоимость.
Против этого положения, как видно далее по тексту, решительно выступил Половцов. В частности, он обратил внимание на то, что в проекте не говорилось, в какой форме должно выражаться согласие общества. Как опытный юрист Половцов критиковал не только содержание проекта, но и его изложение. Он заострял внимание на недоработках проекта, чтобы не допустить его утверждения, призывая возложить рассмотрение большинства вопросов на комиссию, которая должна была заниматься усовершенствованием и дополнением Положения 1861 г. Но министр внутренних дел, как отметил автор дневника, «имея в кармане высочайшее утверждение своего мнения», даже не счел своим долгом отвечать на пламенную речь Половцова. Старания оратора были напрасны: 14 декабря 1893 г. Александр III утвердил мнение большинства Государственного совета. Подробнее см.: Всеподданнейший отчет председателя Государственного совета за сессию 1893–1894 гг. С. 27–38.
Система землевладения в казачьих областях определялась Положением от 21 апреля 1869 г. о поземельном устройстве в казачьих войсках. Положение закрепляло общинное владение станичными (юртовыми) землями, из которых производилось наделение казаков «паем» в 30 десятин на казака (на практике наделы составляли в среднем от 9 до 23 десятин). Остальные земли составляли войсковой запас, предназначавшийся главным образом для пополнения станичных участков по мере роста казачьего населения. Казачьи офицеры и чиновники наделялись землями в полную собственность взамен пенсий; размер их наделов в различных войсках отличался, а в каждом войске был разным для генералов, штаб-офицеров и обер-офицеров.
