style="font-size:15px;"> Но следствие, как она прекрасно знала, пространные намеки и фразы «мне показалось» (по крайней мере на этом этапе) не интересовали.
Как только она и Ласкина подписали необходимые бумаги, сотрудники Следственного комитета их отпустили.
«Старая девушка», сдержанно улыбнувшись, поблагодарила за помощь. Грушевидный и кудрявый, то и дело отвечая на звонки, продолжали осматривать в рамках следственных действий труп и помещение, а капитанша продолжала писать.
До дома Ласкиной шли молча.
Переступив порог, соседка, сразу перейдя на «ты», дрожащим от переполнявших ее чувств голосом, предложила:
– Давай по пятьдесят? Коньяк есть приличный. Меня Лариса зовут.
– Варвара. От коньяка не откажусь. Если не слишком хлопотно, лучше с кофе.
Перед тем как пройти на кухню, заглянули в комнату к детям.
Жора сидел на полу и был занят рисованием.
Наташа, вовлеченная в процесс, смотрела на мальчика с высоты своего кресла и, сдержанно улыбаясь, давала советы.
Уходить Жора не спешил.
Взяв чашки с кофе и коньяком, новоиспеченные приятельницы поневоле вышли во двор.
Папиросы остались в доме, и Самоварова попросила Ларису стрельнуть для нее у дочери сигарету.
Расположились на лавочке в палисаднике.
– Жесть какая! Просто пиздец… – отхлебнув из чашки, с интонацией Наташи выпалила соседка.
Ее все еще ошалевший иступленный взгляд бесцельно блуждал по цветущему саду.
– Ну, у тебя, подруга, и выдержка… – покосилась она на Самоварову.
Варвара Сергеевна поняла, что Лариса, пребывая в состоянии шока, прослушала часть ее разговора со следственной группой.
– Я в прошлом следователь. Еще и не такое приходилось видеть, – добавила она сомнительный для нынешнего состояния соседки аргумент.
– Жуть… И что, часто подобное видела? И как после этого спала?! Боюсь, не усну сегодня.
– Сначала молодая была. У молодых психика быстро адаптируется. А потом… потом просто привыкаешь.
– Не говори Наташе, что его… прямо вот так… Я скажу ей, что он просто умер… Например, от сердечного приступа, как его жена Марта… Наташа у меня девочка крайне впечатлительная.
– Она не девочка, а взрослая женщина.
Выпалив это не думая, Самоварова тут же вспомнила про Аньку и, будто дело касалось кого-то другого, отметила, что, по сути, ее отношения с дочерью мало чем отличаются от подавляюще-опекающих отношений Ларисы и Наташи.
Чувство вины часто присуще родителю любого, хоть больного, хоть здорового ребенка. Дети незаметно вырастают, а чувство это, разрушительное для обеих сторон, остается и заставляет тащить на себе лишнюю ношу, тем самым лишая и родителя, и взрослого ребенка возможности здоровой коммуникации.
Ох, если бы она когда-то сумела проявить волю и очертить границы, если бы сумела привить дочери безусловное
