style="font-size:15px;"> – Помилуйте, Павел Петрович! Из покон веков наши земли находятся на левом берегу, а ваши на правом. Так было, и так есть! Я никогда не слышал, что ваша семья когда-то пасла коров на наших лугах!
Вересов так искренне удивлялся, так наивно блестели его глаза, что Рубцов только задумчиво покусал губы и почесал бороду, да и отбыл восвояси.
– Он не слышал! Старый дурак! – возмущалась дома Марья Ефимовна. – А вы спросили у него про бумаги? Спросили? Я уверена, что нет у него никаких бумаг на эту землю!
Её муж принял её слова к сведению и на следующий день снова отправился к родственнику. Тот уже был настроен менее любезно и старался скрывать раздражение.
– Да какие бумаги! Мы всегда владели этими землями! Да что я вам говорю, вы сами всё знаете. Прошу вас, больше не досаждать мне этими глупостями, – и указал на дверь своему дражайшему родственнику, отчего тот возмущенно схватил шляпу и чеканным шагом вышел из дому.
Николай Ильич имел неосторожность задеть небезызвестную гордость Рубцова, и, придя домой, тот уже всерьёз взялся за дело, тем более что рядом была жена – добрая советчица и подстрекательница. Неделю он перебирал бумаги в кабинете, пытаясь найти хоть какие-то свидетельства о том, что когда-то их коровы паслись на Петровом лугу, но в душе знал, что это бесполезное занятие, ибо все бумаги были давно уже в полном порядке. Он принялся за чердак, но и в старых сундуках не нашёл ничего интересного.
Вскоре он снова приехал к Вересову, настаивал, уговаривал его поискать бумаги на эту собственность, и в итоге тот согласился, более для того, чтобы избавиться от этой докуки, нежели оттого, что испугался Рубцова. Николай Ильич был уверен, что эти бумаги где-то есть, искал их сначала небрежно, потом всё более тщательно, с каждым днём с горечью убеждаясь, что надежда их найти постепенно исчезает. А когда и вовсе понял, что таковых нет, устало уселся в кресло в своём кабинете и прикрыл глаза. Как теперь доказать этому Рубцову свою правоту? Привязался, как репейник!
Вскоре означенный персонаж не заставил себя ждать и явился за подтверждением. Николай Ильич принялся снова заверять его, что Петров луг принадлежит ему, что у Рубцова нет оснований претендовать на эту землю. А бумаги… Ну, потерялись где-то во время войны. Смутное было время… До бумаг ли всяких было, когда требовалось хозяйство поднимать?
– Стало быть, Николай Ильич, Петров луг ничей? – Рубцов хитро прищурился. – Так и что же вы чужую землю занимаете? Уж довольно пользовались ею, дайте теперь и другим волю употребить её по своему усмотрению.
Его собеседник рассмеялся:
– Позвольте, но как? Это моя земля, вы к ней никаким боком! У вас своей земли достаточно, сдалась вам ещё и эта!
– Позвольте, но не вам решать, достаточно у меня земли, или нет! – возмутился Рубцов, и его лицо покраснело. – Может, как раз этой и не хватает! Вы – неумелый хозяин, мне бы ваши земли, я бы так поднял хозяйство, что любой бы позавидовал!
