в полночь. И столь же недоступный, поскольку на эклеры денег никогда не оставалось.
Эльф молчал. Я тоже.
– Извините, – наконец заговорил Эль, – за беспокойство, но я являюсь уполномоченным представителем общества защиты животных.
Он запнулся, а я поняла, что котика эльфу показывать нельзя. Не поймет.
В прошлый раз, когда я все же вынуждена была заглянуть на кухню – меланхолия меланхолией, а голод голодом, – котик лежал на кухонном столе, прикрученный к нему остатками пледа. Голову и тело несчастного покрывал толстый слой мази, которая местами засохла и растрескалась.
Я молчу уже о запахе.
– Поступил сигнал, – меж тем продолжил Эль, глядя на меня со столь искренним сочувствием, что я сразу остро осознала собственную никчемность, – что на территории этого дома проводят запрещенные эксперименты над животным…
Я сглотнула.
Почему-то живо представилось здание городской управы и очередной штраф, оплатить который нам нечем… а может, если эльфы сочтут котика особо пострадавшим от Гретиной заботы, то и не штраф, а сразу тюрьма. Каторга.
Жизнь моя никчемная промелькнула перед глазами, а руки сами попытались захлопнуть дверь.
Но Эль, верно, был готов к подобному развитию событий. Он выставил ногу, и на дверь налег всей своей немалой эльфийской статью. Надо же… а выглядел таким прилично-хрупким.
– Я обязан войти!
– Вы не можете войти! – я бы отвесила эльфу пинка, но, как знать, не воспримет ли он пинок еще одним оскорблением.
Денег на штраф не было. Ни монетки.
– Вы не понимаете…
– Это вы не понимаете… – Мы боролись с дверью, я пыталась толкать ее, эльф – отталкивать, а двери-то исполнился не один десяток лет. Петли, если тетушке верить, еще мой прадед вешал. И стоит ли удивляться, что именно они сдались первыми.
Дверь хрустнула и покосилась.
– И-извините, – сказал эльф, пунцовея левым ухом. Но дверной ручки, паскуда этакая, не выпустил.
– Не извиню, – я сдула с лица темную прядку. Волосы опять растрепались, и теперь я смотрела не то на Тиниэля, не то на Тариэля, не то еще на кого-то сквозь отросшую челку. – Что вы себе позволяете! Ломитесь в дом к приличным девушкам и…
И мысль, пришедшая в голову, была совершенно безумна.
Но сработать могла.
– Грета! – крикнула я, надеясь, что увлеченная экспериментом сестрица все же услышит. – Сюда иди!
Имя это, похоже, вызывало у эльфа не самые светлые воспоминания. Он вздрогнул. А уж когда появилась Грета во всей красе, точнее, в рабочей хламиде, густо заляпанной новым составом, который, помимо тошнотворного запаха, и вид имел такой же – бледно-зеленый, комковатый…
Честно говоря, он напоминал мне блевотину, но…
Что я в алхимии понимаю?
– В-вы? – слегка заикаясь, произнес эльф. И в ручку вцепился, но уже, кажется, с единственным желанием – дверь
