было больным местом русского общежития во вторую половину века. Чувство порядка, дисциплины, равенства было руководящим побуждением деятельности императора, борьба с сословными привилегиями – его главной целью».
Это мнение историка основано на точных фактах и документах.
Пора поговорить открыто и честно об императоре Павле I, причём в основу разговора взять его отношение с представительницами прекрасного пола, поскольку известна истина, выраженная в короткой фразе писателем Алексеем Максимовичем Горьким: «Уровень культуры мужчины определяется его отношением к женщине». Но Горький также говорил: «Жизнь без любви – не жизнь, а существование. Для того и дана душа человеку, чтобы любить…»
Всё это относится целиком и полностью к жизни и судьбе императора Павла I, равно как и следующая фраза, так же принадлежащая писателю: «Есть только две формы жизни: гниение и горение. Трусливые и жадные изберут первую, мужественные и щедрые – вторую…»
Жизнь императора Павла заключалась именно в горении, причём это горение мы видим уже в самом раннем его возрасте, горение в учёбе, горение в подготовке к тому важному, что определено судьбой, – служению Отечеству в державной роли государя, и, конечно, горение в любви.
Испытания обрушились на будущего государя с самых ранних лет, и эти испытания повлияли на его характер, а характер определил многое в его судьбе.
Представьте себе, что ребёнка, которому идёт всего лишь восьмой год от роду, поднимают ночью, словно по тревоге, куда-то везут, а вокруг озабоченные, чем-то напуганные люди, и среди разговоров слышатся опасения, что промедление может обернуться заточением в крепости, пожизненным заточением, подобно тому, которому подвергнут Иоанн Антонович. О нём маленькому Павлу ничего точно не известно, но имя его нет-нет да и произносится шёпотом в его присутствии.
А на дворе белые ночи – кстати, белыми их назвали значительно позже, это имя навечно припечатано к ним изумительной повестью Фёдора Михайловича Достоевского «Белые ночи». Именно эту повесть о любви, написанную, можно сказать, белым стихом, он озаглавил так поэтично, чем и дал название замечательному явлению, особенно ярко поражавшему всех в Петербурге и в ту пору, и в настоящее время.
И вот среди этих белых ночей, когда солнце хоть и скрывалось за горизонтом, но не уходило далеко, а бродило где-то за кромкой той линии, за которой уже ничего не разглядеть, бродило, продолжая освещать отражённым светом серого неба и Петропавловскую крепость, и Неву, и городские кварталы, и Летний сад, и уже почти завершённый ансамбль Зимнего дворца.
Так чем же напуганы придворные, окружавшие его, чем напугана мать, кто грозит расправой ему, ещё не искушённому в политических интригах, но уже пугающему самим своим существованием?
Кто желает его погибели или пожизненного заточения? Неужели император, неужели его родной отец?
Петр III посещает Иоанна Антоновича в Шлиссельбургской крепости. Художник Ф. Е. Буров
Да, это император, хотя маленькому Павлу напрямую так не говорят, но это он, только вот отец ли, отец ли ему тот, по чьему приказу уже переведён подальше узник Шлиссельбургской крепости «несчастный Иоанн Антонович» и подготовлены казематы для законной его супруги Екатерины Алексеевны и сына, сына официального, хотя и не признанного им самим.
Вот тут настала пора глубже окунуться в родословную того, кто оказался столь опасным для императора Петра III и той, что была ещё более опасной для него, Екатерины Алексеевны, до приезда в Россию и обращения в православную веру носившей имя София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская. Во всех перипетиях особенно важно разобраться потому, что, не разобравшись в истинной родословной матери по её отцовской линии и сына как по материнской, так и отчасти по отцовской линиям, трудно будет понять, почему столь сложно, даже трагично сложилась судьба будущего российского самодержца, о котором историк Ключевский сказал добрые слова и о котором мы должны, просто обязаны сказать ещё много справедливых слов, опираясь на оценки и выводы добропорядочных современников и опровергая, по очень мягкому выражению Василия Осиповича, анекдоты, которые на самом деле далеки от этого определения, а являются обычными пасквилями и мерзкой клеветой.
Владимир Иванович Даль в своём знаменитом и уникальном по содержанию «Словаре живого великорусского языка» записал, что анекдот – «короткий по содержанию и сжатый в изложении рассказ о замечательном или забавном случае…». Ну а то, что сочинили враги Павла Петровича, которые были, между прочим, и лютыми врагами России, явилось не чем иным, как пасквилями, а пасквиль, опять же по Далю, – «безыменное ругательное письмо, поносное сочиненье», а уж клевета, – если опять же по Далю, «распространение заведомо ложных, позорящих кого-либо измышлений», – имеет и чёткое духовное определение. Церковь учит, что клеветник – слуга дьявола. То есть те, кто выдумывал про Павла Петровича всякие, мягко говоря, небылицы, служил
