приходили друзья и до утра играли в покер. Как-то я заболела и лежала с высокой температурой. Бабушка, умаявшись по хозяйству, спала в другой комнате. Мне захотелось пить. Я вышла на кухню, где за столом в голубом табачном дыму сидели игроки. Один из них, увидев меня с распущенными белыми волосами и в длинной до пят ночной рубашке, воскликнул:
– А вот и ангел явился! Пора нам от грехов отходить.
И, бросив карты на стол, ушёл.
Компания очень по этому поводу расстроилась, а один из игроков упрекнул:
– Видишь, что ты наделала? Он же проигрывал, потому и смылся, мерзавец!
Я чувствовала себя виноватой, но дедушка, напоив меня водой, отнёс в кроватку и, погладив по голове, успокоил:
– Спи, внученька, ты тут ни при чём. Эта пройдоха от нас не уйдёт.
Прошло несколько дней, и удравший игрок снова появился у нас в доме.
– Дядя, – спросила я, когда он со мной поздоровался, – вы – пройдоха?
– Да, – ответил он со смехом. – А ты откуда знаешь?
– Дедушка сказал, – ответила я.
По праздникам приходили гости. Бабушка Паша задолго начинала метаться по кухне, готовя угощение. Для нас с сестрой это были счастливые дни. Предоставленные себе, мы делали, что хотели.
После сытного обеда и обильных возлияний гости пели песни. Бабушка заводила тоненьким звонким голосом: «Каким ты был, таким ты и остался…» Гости хором подхватывали: «Орёл степной, казак лихой. Зачем, зачем ты снова повстречался? Зачем нарушил мой покой?»
Мы с сестрой подпевали.
У нас с ней был любимый уголок – за голландской печкой. Там мы играли в куклы, читали и сплетничали о подружках. На сундуке валялся старый казачий полушубок. Иногда мы на нём и засыпали, прикрывшись длинными полами.
В сундуке бабушка хранила сокровища, оставшиеся от прошлого, – старинные шали, коробочки из-под монпансье, пуговицы от прадедовского мундира, серебряное зеркальце, салопы, побитые молью, кружева ручной работы и пожелтевшие фотографии в изящных рамках.
«Это всё ваше», – говорила она. Иногда давала померить длинные платья и сапожки на каблуках с бесконечными застежками. Путаясь в оборках и подворачивая ноги, мы с сестрой бежали к зеркалу и, смеясь и толкаясь, любовались собой.
Во дворе жил наш пёс Полкан. Это был немолодой сеттер, с которым дед Фёдор ходил в былые времена на охоту. Засидевшись на цепи, он с радостью бросался и к своим, и к чужим. Однажды, когда бабушка Паша была в магазине, пожалев пса, мы решили с сестрой спустить его с цепи. Тот, вырвавшись на свободу, передушил в мгновение всех цыплят, гулявших по двору.
Досталось нам по всей строгости. Сидели мы с сестрой по разным углам, пока нас не освободил из неволи добрый дед Фёдор. Бабушка Паша долго укоряла нас своими цыплятами: «Такие уже справненькие, такие жирненькие были». Мы с сестрой благоразумно помалкивали. Бывший казак Фёдор после этого случая звал душителя кур не иначе как «Полкашка Троцкий».
В соседнем доме жила семья
