голову, чтобы клюнуть Таткину щёку поцелуем, а тётушка нежно взлохматила его жёсткие каштановые волосы.
– Ну, не женился ещё?
– Женюсь, когда встречу такую, как ты. Только пока не попадаются.
– Да уж, такую, как моя Наташа, трудно найти, – вышел в прихожую Денисов и протянул руку. – Как доехал, родственник?
Матвей мгновенным раздражением среагировал на собственническое слово «моя». Но подавил недоброе чувство и пожал жёсткую сухую ладонь.
Денисов был моложе Татки на два года: ему весной стукнуло сорок шесть. Счастливый билет в женской лотерее жизненных призов: чувак зачётной внешности и с нехилыми деньгами. Да и дураком его нельзя было назвать, даже при сильном желании. Но Матюху новоявленный дядюшка бесил буквально всем: показной слащавой вежливостью, непрошибаемой уравновешенностью, опрятностью, пунктуальностью, доходившей буквально до паранойи. Так и хотелось выкинуть какую-нибудь гадость, чтобы вывести Денисова из себя и полюбоваться на его истинное нутро. Но тот ни на какие провокации не поддавался. А своё отношение к Назимову молчаливо выражал неодобрительным взглядом круглых карих глаз.
Следом за Денисовым из приоткрытой двери величественно выплыл тощий лысый уродец с просторными ушами. Он напоминал абортированный эмбрион крупной хищной кошки – пумы или рыси. Вышел и злобно уставился на Матюху.
– Это кто?
Татка расплылась в улыбке, подхватила серо-розовую освежёванную тушку и умильно прижала к груди. Кошак прижмурил янтарные глаза и боднул лысой башкой её руку – типа: давай, гладь меня.
– Знакомься, это Омон Ра, – Тата ласково почесала безволосую тварь за ухом.
– А почему он лысый? Облез?
– Нет, что ты! Это порода такая – сфинкс. У него родословная как у настоящего фараона – голубая кровь.
Вырожденец хренов! Матюха с кислой улыбкой поднёс ладонь, чтобы погладить морщинистую кожу уродца. Но тот предупреждающе зашипел – не принял фамильярности чужака.
– Ну, ничего, – утешила тётка, – познакомитесь поближе – поладите. Что ты застыл в прихожей, как неродной? Проходи, осваивайся.
Матюха повёл носом, принюхался: в доме стоял запах свежесделанного качественного ремонта.
– Что, мастикой пахнет? – заметила гримасу Татка. – Я проветриваю-проветриваю и никак не могу выветрить этот запах. Мы с Валерой уже привыкли. Ладно, пошли, покажу тебе нашу главную достопримечательность.
Тата провела Матвея по длинному широкому коридору и распахнула двустворчатую дверь. Оп-пачки! Он даже присвистнул от удивления. Это же Эрмитаж какой-то! Матюха попал в огромный зал с просторными окнами и фонарём эркера, с наборным паркетом и высокими, от пола до потолка, зеркалами в литых рамах. На росписях стен в золочёных виньетках танцевали тяжелобёдрые нимфы в туниках, порхали среди облаков розовопопые амуры, и козлоногие сатиры играли на свирелях.
– Музей! Стопроцентов. Ничего, что
