Из машины мы вылезли не сразу.
– Я сказал им, что не пойду на курсы для поступления в колледж, – проговорил Эрни. – Я сказал им, что запишусь на домашнее обучение.
Домашнее обучение было тем способом получения «среднего» образования, который пришелся по душе многим ребятам из старших классов. Им высылались программы по различным предметам, и они занимались сами, – разумеется, за исключением тех, кто не ночевал дома.
– Эрни… – начал я, не зная, что сказать дальше. Пожар разгорелся на пустом месте, и это сбило меня с толку. – Эрни, ты все еще не в духе. Они оплатят твои курсы…
– Конечно, оплатят, – перебил Эрни и холодно улыбнулся. При бледном свете зари он выглядел одновременно и старше, и намного моложе… вроде циничного ребенка, если такое возможно. – Они в силах оплатить и полное обучение, и университет, если захотят. Закон им этого не запрещает. Но ни один закон не заставит меня идти туда, куда они считают нужным.
Я был поражен. Как сумел этот рохля так быстро и, главное, так неузнаваемо измениться? И как Майкл и Регина могли согласиться с его планами? Представить такое было очень трудно.
– Так, значит, они… сдались? – Пора было идти на стройплощадку, но я не мог не задать этого вопроса.
– Не совсем так. Насчет машины мы договорились, что я найду для нее место в гараже и не буду пытаться ее зарегистрировать без их согласия.
– И ты думаешь, что тебе это удастся?
Он снова улыбнулся – заговорщически и в то же время зловеще. Точно так же мог бы усмехнуться бульдозерист, опуская ковш своего «Д-9 Кат» на какой-нибудь особенно неподатливый пень.
– Удастся, – ответил он. – Можешь мне поверить.
И знаете что? Я ему поверил.
4. Эрни женится
Мне запомнился день,
когда я среди прочих обломков
набрел на нее,
только в ней
было под ржавчиной чистое золото —
не старье…
В ту пятницу мы могли вечером подзаработать на сверхурочной работе, но отказались от нее. Получив в конторе наши чеки, мы поехали в питсбургское отделение сбережений и займов и вскоре пересчитывали наличные. Почти все свои деньги я внес на срочный вклад, часть положил на чековый счет (отчего почувствовал себя до отвращения взрослым), а двадцать долларов оставил в бумажнике.
Эрни обратил в наличные весь свой заработок.
– Вот, – произнес он, протягивая десятидолларовую бумажку.
– Нет, – ответил я, – оставь их при себе, приятель. У тебя теперь каждый цент будет на счету, пока ты не разделаешься со своей консервной банкой.
– Возьми, – сказал он. – Я плачу свои долги, Дэннис.
– Оставь. Правда, оставь.
– Возьми. – Он настойчиво протягивал деньги.
Я взял, но заставил его один доллар взять обратно. Он даже этого не хотел делать.
Пока мы ехали к дому Лебэя, Эрни нервничал,
