ничего, кроме боли.
Халанан прослеживает направление ее взгляда.
– А ты уверена, что стоит?
– Я просто смотрю.
– Молодежи молодость не впрок, – бормочет он. – Иди посмотри, если надо. Джемы привезу потом.
Не успев пробормотать «спасибо», она плечом вперед ввинчивается в толпу. Ныряет в паб, вдыхает знакомый запах хлеба, который скоро допечется, и булькающей густой похлебки. В обычные дни в «Слепом лисе» уютно, дремотно-тепло от горящего огня и полно местных, которые заходят выпить после работы. Но сегодня здесь собрались более изысканные посетители. Женщины в жемчугах и широких брюках. Мужчины в костюмах из ткани «в елочку» и двухцветных туфлях-оксфордах.
Пожалуй, ей не следовало бы удивляться им. Страстные охотники разводят дорогих гончих, покупают дорогие ружья и держат полные конюшни дорогих коней. Лисья охота – демонстрация и богатства, и мастерства, поэтому она считается излюбленным национальным времяпрепровождением новоальбионской элиты. И только лучшие из лучших отправляются в такую даль, чтобы поставить на карту свою жизнь в главной лисьей охоте года. Маргарет не раз доводилось слышать, как Джейме Харрингтон, сын мэра, похвалялся долгими, напряженными днями скачки на кобыле по открытым полям и распитием хереса в девять часов утра.
Маргарет пробирается в уголок бара и находит свободное место. С этого наблюдательного пункта ей хорошо видно все заведение. И хотя от этого она самой себе кажется маленькой и глупой, но с надеждой высматривает в толпе золотистые волосы матери.
– Будешь заказывать что-нибудь или просто посидеть пришла? – спрашивает бармен Реджинальд, пристально глядя на нее и вытирая кружку, вмещающую пинту.
– Смотря сколько тебе сегодня вздумается с меня запросить.
Для нее он вечно задирает цены. Но прежде чем он успевает рявкнуть в ответ, гул толпы прорезает громкий голос:
– В начале был Единый.
Женщина стоит в глубине зала, ее серые кудри разметались вокруг лица, словно дым. Маргарет не сразу узнает хозяйку бара миссис Рефорд: при свете рассыпающейся искры камина она сама выглядит бесплотной и древней сущностью.
– Единый был Всем, и Все было Единым, и Все было в Едином, – продолжает она. – В его бесконечном свете и любви из него проистекло первовещество. Это был хаос. Было все и ничего, совершенство и квинтэссенция, и обширное небытие, подобное темным водам. Но когда Бог вдохнул в него дыхание, он сотворил жизнь.
Первосущностями, возникшими из хаоса, были демиурги. Первого, кто пробудился, звали Яль. Он ничего не знал ни о Боге, ни о том, откуда взялась его сила. Знал только, что, когда он поднимает руку, первовещество откликается на его зов. Как только начали пробуждаться его братья и сестры, он сказал им: «Здесь есть одни лишь мы, боги этого хаоса. Придадим ему форму так, как пожелаем?»
Маргарет
