девчонкой.
У неё лицо с веснушками, она умеет менять цвет волос, цвет глаз, и цвет пальчиков. В зависимости от настроения.
Это потом узнал.
Днем, когда остановились на обед, встал вопрос на общем совете, как же меня называть, чтобы принять в семью.
Я уныло вытянул руку:
– Рыжим будете звать, или Голубем что ли?
– Не, ну это слишком примитивно.
– Ты будешь Руфус, что означает рыжеволосый. Как тебе?
– Идёт: Руфус, так Руфус, – согласно тряхнул шевелюрой.
– Теперь надо определиться, что ты умеешь делать? Вот что-нибудь полезное для нас, для работы.
– Раньше читал мысли. Только сейчас получиться ли такое умение, не знаю.
– Хм, интересно надо как-нибудь попробовать на деле.
Однажды, мы ехали по степи, я сидел в кабине, смотрел в окошко, вдруг увидел далекий огонь и хлопок, вроде как промелькнул взрыв гранаты.
Спросил у Фаддея, он находился за рулем:
– Что там?
– Ничего особенного. Амазонка с человеком уничтожилась.
– А как это?
– Несоответствие организмов.
Он стал объяснять на пальцах:
– Видел у них такие штуки на поясах?
– Ну да.
– Вот, когда она поймает мужчину, женщину, в общем, чужака или новенького как ты, то потом, во время этого происходит.
Амазонка использует свой страпон, затем гремучий водород получается, от взаимодействия кислорода, ещё чего-то там. Потом взрыв. Понял Руфус?
Их-то много, а нас мало.
Фаддей повернул лицо, хитро подмигнул мне нарисованным глазом, при этом уродливо скорчив рожу, так что нос превратился в красный помидор, а толстая бровь съехала набок.
Я кивнул головой, теперь стало немного понятно, для чего меня оставили.
– Ты только амазонок видел?
– Да. Как сюда попал, они сразу меня поймали, потом ночью вы появились.
– Так вот. В этом мире есть ещё валькирии. Женщины такие, они в черную кожу одеты: в плащи или в куртки, ездят на древних мотоциклах. Как поймают кого-то из наших, то выпивают кровь из него. Пока он не лопнет как сдувшийся шарик.
Он снова оборотил лицо, растянул губы, под ними обнажились блестящие зубы в мрачной ухмылке. Затем сделал вид, будто что-то сосет, издавая чмокающие звуки багровыми губами.
Мы всё время ехали, словно топливо в баках машины всегда бесконечно.
Мне постоянно отчего-то хотелось спать, клевал носом в такт, покачиваниям пружинного сиденья, постепенно скатываясь в дрему.
Однообразный пейзаж пустыни, по которой мы двигались, но не было почему-то жарко, навевал неестественные миражи.
Накатывали лавиной образов прежние воспоминания, как-то обо всём, одновременно и разом, будто окунаешься в воду с головой.
А вода тепленькая, совсем не страшно погружаться в глубину…
Интерлюдия
