в размазанной туши, стекающей к подбородку.
– Что это с вами? – спросила она, глядя на Борю. – Что это с вами, блин, такое?
Мама чуть ли не прыжками оказалась возле него, сгребла в охапку, прижала к себе. Боря зарыдал совсем уж отчаянно, явно сильнее, чем оно того заслуживало.
– Ты как отец, значит? – провалы маминых глаз, из-за растёкшейся туши казавшиеся двумя жирными кляксами, уставились на Димку. – Только кулаками умеешь размахивать? Выместил злость на маленьком и беззащитном?
– Мам, я…
– Оба только драться и умеете! Конечно, бить каждый дурак может. Попробуй по-другому, может, как-нибудь лучше станешь!
Она поднялась, прижимая Борю, и ушла по коридору в гостиную. А Димка так и остался стоять на пороге. Злость и досада клокотали внутри.
Как же несправедливо. Как же подло.
Он захлопнул дверь снаружи и поспешил на улицу. Впервые в жизни на глаза накатывали слёзы.
Папа ругался на него, бывало, и часто за дело. Мама тоже – но, как правило, либо за плохую успеваемость, либо за всякие мелкие косяки дома. То посуду не помыл, то свет в туалете не выключил. Это можно было понять. Но сейчас…
Он зашагал решительно, но непонятно куда. Пересёк детскую площадку, потом парк, обогнул озеро и за широким Ленинским проспектом остановился у административного здания. Тут вокруг фонтана бегали ребятишки, а на лавочках сидели их родители – безмятежные, радостные, которые совершенно точно не били дома посуду.
Стало ещё горше. Хорошая погода усугубляла ситуацию, потому что счастливых людей вокруг было полно, а при ярком тёплом солнце и под открытым небом сложно было плакать. Тогда Димка поспешил на край микрорайона, к месту, где уже бывал много раз, – к заброшенной автозаправке.
Поговаривали, что скоро её обнесут забором, остатки разрушенных строений разберут и построят или новенький многоэтажный дом, или очередной супермаркет. К заброшенному и разрушенному пятаку на краю города вплотную подбирались жилые районы с их облагораживанием территорий, дорогами, торговыми и бизнес-центрами. Но пока ещё заправка стояла, частично заросшая бурной зеленью, с множеством протоптанных тропинок в её недра. Любимое место школьников.
На каникулах тут почти всегда было пусто. Большинство местных разъезжалось по бабушкам на юг или на море, а у оставшихся и без старой заправки было много других дел. Тем более в разгар солнечного дня.
Димка пересёк пустынную площадку, чувствуя сквозь подошвы кроссовок теплоту растрескавшегося асфальта. Хотелось забраться как можно глубже, во влажную темноту и духоту, и уже там дать волю чувствам.
В первом полуразрушенном помещении, где сквозь разбитые окна просачивались ровные, как лезвия бритвы, солнечные лучи, на опрокинутом холодильнике сидели пацаны и девчонки из его школы. Класс десятый или одиннадцатый. Димка втянул голову в плечи, ожидая, что заметят, окликнут,
