в глаза. Андрюс десятки раз обшарил и подушку, и старенькое потёртое покрывало, заглянул под сундук, под лавки… Голова у него шла кругом, руки и ноги буквально тряслись от гнева: получается, это кто-то из домашних вероломно рылся в его вещах, искал… но что? Ни один живой человек, кроме Ядвиги, не знал о существовании этих изумрудов. Иеве с матерью Андрюс сказал, что подобрал у дома ведьмы лишь один небольшой камешек, и деньги с его продажи ушли на дорогу, пропитание в пути, необходимые вещи. Ядвига же никогда – он был в этом уверен – не дотронулась бы до камней без его ведома.
И ещё одна страшная мысль пришла ему на ум: похититель понятия не имеет, на какой риск пошёл, забрав эти камни! Семья мясника прожила лишь сутки после того, как изумруды очутились в их руках! Даже если злоумышленник не носит камни на себе, а спрятал подальше – всё равно этому человеку не жить, если не вернёт украденное… Или всё-таки нет? Может быть, ведьмины подарки не способны убивать издалека? Андрюс этого не знал, однако от всей души понадеялся, что такое возможно: желать смерти вору, который точно приходился ему кровным родичем, он всё-таки не мог.
Он тяжело вздохнул и присел на постель. Что теперь скажет Ядвига? Сестра безумно огорчится, узнав, что камней у них больше нет. Прощайте, нежно взлелеянные ею планы на хорошее приданое Иеве да Андрюсову учёбу! Да и сам он, оказывается, подспудно рассчитывал на денежное подспорье: ведь если продать хотя бы один из камешков, у них будет на что перебиться в случае голода, хворей, ссоры с хозяевами дома… Дома, где семья Андрюса – он знал это хорошо – была полностью бесправна и зависела от доброй воли деда или дяди Кристиана.
Дверь негромко скрипнула, но не успела отвориться, как Тихон выгнул спину и угрожающе зашипел… Андрюс весь напрягся, перстень в его ладони мгновенно стал горячим: на пороге появился дядя, собственной персоной.
Пока цирюльник Кристиан ломал голову, как бы избавиться от опостылевшего племянника, который грозил его благополучию, тот, оказывается уже надёжно укрепился в своей столярной мастерской. Андрюс возвращался домой оживлённым и бодрым, с сёстрами был ласков, с дедом и родителями – почтителен. Ему, Кристиану, мальчишка сухо кланялся, на вопросы, что там да как в обучении, отвечал холодно и скупо. Вишь, осмелел поганец! Кристиан ещё не до конца осознал пришедшую в голову мысль, но в продолжение нескольких дней думал всё об одном и том же.
Андрюса надо убирать из дому – и не когда-нибудь, а сейчас. Вот вчера, к примеру, старик-отец, как с ним часто бывало, обозлился на полоумного зятя Йонаса, завопил, ногами затопал, так что бабы и девки со страху обмерли. И Андрюс, щенок сопливый, взял Йонаса под руку, и с ласковыми словами: «Пойдёмте, батюшка» вывел того из столовой. А через мгновение вернулся, и учтиво, но решительно попросил деда быть к отцу снисходительным в его болезни, не обижать хворого попусту, да мать с сёстрами зря не пугать, а то, мол, им и так многое пережить пришлось.
Кристиан-цирюльник таращил
