уже не орал и не размахивал кулаками – напротив, стал зловеще-спокоен.
– Вот этот, – проговорил он, указывая капитану стражников на Никиту. – Вот он, огрызок, что давеча кошель мой подменил. Ловок, короста липучая, я и не заподозрил ничего, пока в лавку не вернулся… Ну, теперь запоют они у нас…
Андрюс слушал, холодея. Подменил кошель… Никита? Да как же это?
Он перевёл взгляд на своего, обычно такого весёлого и самоуверенного приятеля. Никита скорчился на снегу – может быть, обмер от страха – и не пытался ни слова сказать в свою защиту, ни даже поднять голову.
– А ну! – крикнул купец на мальчиков, точно перед ним были тягловые лошади, а не люди. – А ну, пошли!
Андрюс неуверенно поднялся; он пока ничего не понимал и не знал, как себя вести. Ему до сих пор казалось, что произошла какая-то ошибка, но скоро всё разъяснится, уладится… Ведь они с Никитой всего лишь продавали поделки из мастерской – он готов был по всей строгости отвечать за это перед хозяином, Степаном Никитичем, а вот про купеческий кошелёк…
Тут от сильного тычка эфесом сабли в спину он задохнулся и едва не упал. Андрюс изумлённо обернулся.
– Пошёл, вор! – грубо крикнули ему. – Нечего тут зыркать!
– А ну-ка, вставай! – повторил купец Никите. – Встать, говорю!
Но Никита, точно ополоумев от страха, продолжал сидеть, стуча зубами, держась посиневшими руками за ствол дерева – он обнимал это дерево, будто единственное на свете родное существо…
– Подождите, Бога ради, он ведь… – попытался вступиться Андрюс, чем ещё больше разозлил преследователей.
– Встать, пр-роклятый! – заорал купец и замахнулся кнутом.
Кнут со свистом рассёк воздух и обвился вокруг ссутуленных плеч Никиты – тот взвизгнул тоненько, как девчонка, ещё крепче вцепился скрюченными пальцами в кору дерева, нагнул голову…
Купец, вусмерть разъярённый, замахнулся снова… Андрюс сам не заметил, как ведьмин перстень оказался надет на палец; он вскинул руку, и даже успел подумать, как похоже – окраина города, дерево, только тогда были собаки и чёрный котёнок. Теперь же – купец со стражниками и Никита, который попался по глупости и потянул за собой его, Андрюса… А бросить его в беде всё равно нельзя, невозможно!
На этот раз он сделал всё, что мог, сосредоточился, все мысли свои направил на силу камня… Как же давно ему не доводилось управлять волшебным изумрудом! Андрюс ощущал одновременно восторг, ужас, торжество – однако теперь он строго-настрого запретил камню убивать! Он не возьмёт больше ни одну жизнь задаром, будь то человек или животное.
Шквал изумрудных искр выстрелил в разные стороны, рассыпался по снегу, одежде, лицам присутствующих… Купец слепо замахал руками, закрыл ладонями глаза; стражники попадали с испуга на зады, кто-то крестился, кто-то тихонько завыл, поминая Богородицу и Иисуса… Андрюс подхватил избитого, оцепеневшего от ужаса и боли Никиту,
