сливались в длинную светящуюся полосу.
Вдох как короткий всхлип. Вокруг люди в белых халатах, голоса их острым буравчиком врезаются в барабанные перепонки. «Прошу, потише…» – в промежутках между всхлипами-вдохами попыталась сказать я, но, присмотревшись к людям, вяло удивилась. Лиц у них не было, просто гладкие заготовки. Глаза, рты и носы плавали отдельно в воздухе. Жуткое и диковинное зрелище вызвало скручивающий приступ тошноты.
Белоснежная операционная и мощные прожекторы. Маска на лице и слова медсестры: «Дыши, девочка, сейчас клубничкой запахнет». Послушно вдохнув (точнее, всхлипнув), слушая разговоры врачей о том, какие сапоги купила Люба, я мимолётно успела возмутиться. Клубникой не пахло, а воняло жжёной резиной. И… провалилась в темноту.
Качели взлетали всё выше, даря ощущение счастья и свободы. Выше! Выше! Шло время, а качели не останавливались, продолжая раскачиваться сильнее. Чувство счастья прошло, появился страх, потом ужас…
– Пить… Пи-и-и-ить. – С трудом поняла, что это мой голос. Почувствовала прикосновение марли, смоченной водой, к губам. Вцепилась в мокрый кусочек зубами, жадно высасывая влагу.
– Ещё, – выдохнула я.
– Нет, девочка, много нельзя… Ты после наркоза. – Ласковые пальцы осторожно вынули выцеженный досуха кусочек из губ. Я открыла глаза. Мир вокруг продолжал раскачиваться и кружиться. Тошнило.
Много позже, случайно прочитав историю болезни, узнала об остановке сердца во время операции, о сотрясении мозга, многочисленных внутренних травмах, кровоизлиянии в лёгкое, переломе позвоночника, тяжёлом шоковом состоянии. А тогда…
Я пробыла в реанимации неделю. Чётко осознавала, что происходит вокруг, но не было желания реагировать на внешние раздражители. Зачем? Желала лежать в тишине вечно. Не хотелось ни есть, ни пить, не было эмоций. Словно вместо меня на белоснежных больничных простынях лежало чужое тело, а я равнодушно наблюдала за всем происходящим со стороны. Тяжёлое шоковое состояние. Неизвестно, сколько ещё я пробыла бы овощем, если бы не уловка докторов. Встревоженные тем, что мой организм не реагирует практически ни на что, врачи решили применить всё тот же шок.
Как-то утром, открыв глаза, я увидела вокруг несколько мужчин-врачей. Доктора стояли молча, внимательно разглядывая меня.
– Какая милая девочка, – произнёс один из них.
– Да… – протянул другой, – когда вырастет, будет красавицей…
Равнодушно отвела глаза. Вдруг, инстинктивно опустив взгляд на своё тело, поняла, что лежу абсолютно голая перед мужчинами! Осознание пронзило током. Молниеносно натянув одеяло по самые глаза, испуганно уставилась на врачей. В душе вспыхнула красная лампочка стыда и ужаса, я ощутила, что заливаюсь жарким румянцем. Зажмурилась в страхе.
– А вы, Сергей Иванович, говорите, никаких эмоций нет. Нормальная
