укол.
8
Папа? Виталик? Доктор? Кого бы я сейчас хотела увидеть больше всего? Кто явился бы для меня спасителем?
Что-то должно произойти. Что-то хорошее. Иначе и быть не может, потому что я удачливая! Да, я набивала шишки, плакала из-за несчастной любви, тряслась на экзаменах, но у меня всегда все получалось! И то, что сейчас происходит, – это неправильно. Это несправедливо. Этого не может быть. Потому что я хороший человек. Я два раза была сотрудником месяца. Я подарила отцу дорогущий спортивный костюм, который он пока бережет, но ничего – наденет. В конце концов, я всегда подаю милостыню бабушке возле автобусной остановки. Меня не за что наказывать, правда! Вы мне верите? Я никому ничего не сделала плохого – специально, целенаправленно. Никому! Да, я иногда ругаюсь с друзьями, с мамой проводила не так много времени, как можно было, но это не считается! Почему я должна страдать? Почему не моя одноклассница Лиза, которая родила уже третьего ребенка? Она пьет и таскается с мужиками, нигде не работает и не воспитывает своих детей – это за нее делают родители. На свои крошечные пенсии. Почему эта дура Лиза, у которой в мозгу одна извилина, сейчас блаженно улыбается в очередном угаре и, может, зачинает нового ребенка? Разве это по справедливости? Где же карма, грех, возмездие – я не знаю, что там в религии. Где Боженька, который наблюдает свысока и раздает всем по потребностям?! У меня было столько планов – полезных, важных для общества. Да, Бог, ты слышишь – для общества! Мы бы с Виталиком родили ребеночка и растили бы его. Я бы помогала своему папе, а не он мне. Я бы много работала. Бог, ты видишь, какая я нужная? Видишь? Так почему в этой палате лежу я, а не эта пьянь, которая ничего не дает этому миру, кроме своих больных детей?!
Я вспоминала Лизу, когда ела папины сырники, успевшие пропахнуть больницей. Он снял комнату и, не теряя времени даром, готовил мою любимую еду. Я думала о несправедливости, когда мне помогали сесть и облокотиться о специальный матерчатый куб, который ставили за спиной. Я сжимала зубы, когда меня пересаживали на раздолбанное инвалидное кресло, чтобы довезти до папиных «жигулей». Когда это закончится? Когда по заслугам получат те, кто это действительно заслуживает?! А может быть, виновата все-таки я? Или это расплата за грехи моих родственников? Или, наоборот, что-то должно было свершиться в будущем и меня «обезвредили»? Ведь я почти получила права на машину. А вдруг я могла стать виновником аварии и убить пассажиров? Поэтому кто-то лишил меня возможности сесть за руль. Может, потому, что те люди важнее и нужнее… А я так… Ничего особенного. Другое дело Лизка, которая рожает детей, – может, эти дети вырастут и станут лауреатами Нобелевской премии…
– Геша, тебе удобно?
У папы был такой уставший голос, что мои челюсти непроизвольно разжались. За окном, рыдая и заламывая ветви, проносилась осень. На миг показалось, что все вокруг плачет, провожая меня в этот странный путь домой. Туда, где я совсем не хотела оказаться, где будущее виделось сплошным колючим лесом без признаков времени года.
– Пап, мне плохо…
– Что
