бросались в хмельные объятия воинов, поцелуями исцеляли их раны. И наверху этого праздника жизни была она, воительница Демира, даровавшая руанцам мир и свободу.
Она тоже смеялась, и поднимала кубки и танцевала под звон тимпанов. И ей верилось, хотелось верить – она счастлива. Ведь это – её праздник.
Назад пути не было, а будущее рисовалось как сквозь туманную дымку. Что там, меж зубцов короны? Как это – быть королевой?
Демира ушла задолго до окончания пиршества. Перевалило за полночь, но веселье было в самом разгаре. Она старалась уйти незаметно, чтобы не обидеть своим отсутствием людей. Король – она приметила – ушёл ещё раньше. Рана сильно тяготила его, он слабел, и не хотел, чтобы народ видел его таким.
Воительница вошла в богатые сумрачные покои дворца. Тишина окружала её, лишь свет лампады бросал жёлтые тени на каменные стены и выложенный белой глиняной плиткой пол.
Демира поднялась в отведённую ей комнату, зажгла свечу в лампе, подошла к узкому, забранному кованой решёткой окну и распахнула ставни. Холодный ветер плеснул ей в лицо, она глубоко вздохнула, вынула заколки из волос, свободно тряхнула головой. Расшнуровала корсаж платья, и тяжёлые юбки скользнули к ногам. Она переступила через них, осталась в одной нижней рубашке, подняла руки, расправляя упавшую на плечи волну тёмных волос.
Она не чувствовала вины. Ни перед памятью Говарда, ни перед своей любовью к Арий Конраду, ни перед правом остаться честной к себе.
Король провозгласил её королевой. Теперь нужно, чтобы её признал народ. А народ способен признать лишь королеву короля.
Демира одёрнула подол тонкотканной нижней рубашки, взяла лампаду. Никто не увидит её раздетой в коридоре. Все празднуют. Ей же нужно отдать долг.
Она миновала длинный коридор и поднялась по лестнице в опочивальню короля. Не медлила перед дверью, открыла её и вошла в комнату. Подошла к большой кровати под алым балдахином, откинула кисейный полог. Король Вирджил Великий спал, лицо его было спокойно. Белая рубашка закрывала его раненое тело.
Демира присела на край кровати, легко перебросила стройные ноги на тонкие, ласкающие негой простыни.
– Имя тебе – Искушение, – тихо сказал Вирджил Великий и открыл глаза.
Их ясный взор не был затуманен сном, болью или вином. Он ждал её. Он знал, что она придёт.
– Мой король, – насмешливо произнесла Демира и коснулась ладонью его широкой груди.
Впервые она увидела, как сурово сжатые губы этого мужчины тронула мягкая, почти нежная улыбка.
– Над тобой нет королей, Демира, – напомнил он, – всё, что ты делаешь, ты делаешь по велению своего разума и сердца.
– Не думаю, что мне придётся жалеть об этом, – воительница протянула руку, расстегнула ворот его рубахи.
– Халиф на час, – спокойно произнёс Вирджил Великий, – день убьёт меня.
– Такова
