постоянно стала жить в Москве. Здесь она и открыла в себе Божий дар, который принёс ей профессиональное имя, славу и деньги.
Айрис умела с помощью фотографий раскрыть то, что никогда не увидишь невооружённым глазом. Она делала очевидным всё до поры тщательно скрываемое.
Таившийся, например, в степенном профессоре весёлый чёрт мог неожиданно для всех выскочить наружу и пойти куролесить во время самой, казалось бы, обычной лекции, которую профессор даже не прерывал, – просто он повернулся в три четверти (ни анфас, ни профиль), чуть наклонил голову и поглядел, словно бы сбоку, на аудиторию: вот и весь фокус. На снимке Айрис у профессора на голове разве что рожек не появилось, но в том, что перед слушателями именно чёрт, сомнений не вызывало.
Ещё один снимок, очень сильный, был сделан на одной из персональных выставок в Центральном зале. Известнейший во всём мире и один из самых талантливых российских художников, чьи работы в жанре крупного полотна здесь выставлялись, вынужден был стоять и выслушивать всё то, что ему вещал по поводу его творчества мэтр, бездарность со связями, академик живописи. Моцарту нужно было выслушать всё, что с пафосом нёс в его адрес Сальери. В тот момент их обоих и схватила вездесущая фотокамера Айрис.
Когда я много позже увидела этот снимок у Айрис в мастерской, то, ей-Богу, даже вздрогнула. В ту десятую долю секунды, когда художник отвёл взгляд от мэтра, продолжавшего ещё что-то говорить, он, видимо, всерьёз решал, не перерезать ли академику глотку. Я вполне могла его понять и вряд ли сама сдержалась бы от какой-нибудь жестокой выходки, окажись на его месте. Художник, видимо, слишком много претерпел от всех тех Сальери, которые судили его картины, и холодное бешенство светилось в его отведённом в сторону взгляде – если хотите, за секунду до убийства. Так всё выглядело на фотографии.
…Я пришла к Айрис, чтобы посоветоваться. Уже многажды самые разные люди получали у этой удивительной женщины рекомендации, как им жить дальше. Ей достаточно было взглянуть на чужой портрет, чтобы понять о человеке всё. Никакой детектор лжи подобного сделать не мог. До этого я отдала Айрис несколько снимков своего мужа, а теперь сидела и ждала её вердикта.
Айрис пустила меня в мансарду, где находилась её мастерская, и удалилась в смежное помещение. Я огляделась, и хотя была уже здесь раньше, снова преисполнилась профессиональным изумлением. Мне тридцать пять лет, я хорошо выгляжу и стильно, иногда даже вычурно одеваюсь. Ничего не попишешь: общение с богемой накладывает свой отпечаток. Я не маленькая девочка и нагляделась на всякое. Высшее образование, плюс второе замужество, которое длится сейчас, и двое детей (по числу браков) – всё это кого хочешь обучит жизни, тем более в Москве, где человека от зверя порою не отличишь. Казалось бы, я должна разбираться в людях, но то, что я лицезрела в мансарде у Айрис, навеяло мысль о скудости моих представлений. Она видела человека до самого дна и умела своё видение отобразить
