оказалась неверна, благо вскрылось всё до свадьбы. И хоть Титов вытравил эту сердечную привязанность из души и жизни, но вспоминать о переломном моменте в судьбе было всё же неприятно.
Вот только это совсем не повод обижать маленьких.
– Аэлита Львовна, – проговорил он заметно мягче. – Простите за эту резкость, но некоторым людям неприятно, когда обсуждают столь личные вопросы их жизни без их на то разрешения. Примерно так, как вам неприятно, когда в ваших талантах вѣщевички сомневаются лишь на основании того, что вы женщина.
– Но ведь это другое, – неуверенно нахмурилась она.
– Другое, – согласился мужчина. – Но ощущения, полагаю, очень похожие. Договорились?
Брамс вновь кивнула, на этот раз задумчиво и почти уверенно, а потом заметила:
– Знаете, вы когда сердитесь, очень на Алтына похожи.
– На кого? – мужчина удивлённо вскинул брови.
– На Алтына, – повторила она. – У наших соседей пёс есть, овчар, его Дмитрий Сергеевич недопёском с Кавказа привёз, он там служил. Вот Алтын ровно так смотрит, когда недоволен. Вроде и не рычит, не скалится, а наличие зубов ощущается явственно. У вас и глаза в точности как у него, карие в желтизну, – заметила она и, вспомнив наконец, протянула Натану фуражку, которую всё время разговора трепетно прижимала к груди обеими руками, словно защищая. И отчего-то смутилась, когда твёрдые ладони мужчины на мгновение случайно накрыли её пальцы.
– Спасибо, – кивнул Титов, надевая головной убор. Он тоже ощущал лёгкое замешательство; догадывался, о какой собачьей породе идёт речь, и сравнение оказалось неожиданно лестным. Мужчина жестом предложил двигаться дальше и проговорил с надеждой: – Может быть, вы всё же передумаете? Право слово, бордель – совсем не то место, которое стоит посетить в жизни. А вы хоть и исключительно талантливая, но всё же юная барышня. Мне, признаться, чрезвычайно неловко вас туда вести.
– Оставьте, поручик, – вздохнула Аэлита. – Я, может, и юная барышня, но не дура же и прекрасно знаю, каким именно местом зарабатывают на жизнь женщины в подобных заведениях. В теории, конечно, но я сомневаюсь, что там есть нечто действительно шокирующее.
– Ваше любопытство вас когда-нибудь погубит, – предрёк Натан.
– Лучше пусть погубит любопытство, чем глупость или скука, – возразила Брамс столь легко и быстро, что не вызывало сомнений: отвечает на подобное замечание не впервые.
Спорить Титов не стал. Пожалуй, он готов был согласиться с этим утверждением.
Глава 5. Майская ночь
Дом терпимости, в котором жила покойная Навалова, неожиданно оказался весьма пристойным местом, если можно так выразиться о заведении подобного толка. Чистый классический фасад каменного особняка, возле крыльца в несколько ступеней – вазоны с цветами. Вместо завлекающих публику девиц – швейцар с постным лицом и фигурой штангиста, приглядывающий тут заодно за порядком. Вид
