м детям в квартирах не сиделось – шли либо кататься на горке, либо, что бывало чаще, на дневной сеанс в кино. А сейчас – ударь на неделю мороз за сорок? Да половина города вымрет. Все трубы и батареи обязательно полопаются, обмороженных в больнице некуда будет складывать.
По-старчески посетовав на нынешнюю действительность, мол, «да, были люди в наше время, богатыри – не вы», Пётр Германович поднял капюшон кожаной куртки и, слегка наклонив голову, ускорил шаг. До начала концерта времени оставалось чуть, а ведь ещё надо цветов прикупить. Ну, вот и цветочный магазин. Почти мимо пролетел. Ступени были немного припорошены снегом, но видно было, что недавно кто-то выходил и метлою пару раз махнул. Под тонким слоем снега был зелёный ребристый пластмассовый коврик. Молодцы, думают о покупателях. Звякнув колокольчиками, легко открылась стеклянная дверь, обдав Петра специфическими ароматами цветочного магазина. Так с первого раза и не опишешь этот запах-то. Свежесть? Ну, может, и свежесть – почти как хороший «Тайд».
Пётр Германович поздоровался с молодой и очень даже привлекательной продавщицей. «Эх, где мои семнадцать лет», – вздохнул про себя пенсионер и прошёлся вдоль стеклянной витрины. Остановился напротив большого букета ярко-синих хризантем. Взгляд они прямо приковывали. Где-то Пётр читал, что на самом деле они белые, а лепестки красят – только красоты букета это знание не умаляло, да и цена была не заоблачной. Как-то в далёком восемьдесят четвёртом он купил свой первый букет девушке – три не первой свежести гвоздички за три рубля. Обогатил армян. Три рубля – это в пересчёте на сегодняшние деньги триста. Он всё на сто умножал, хоть и не всегда совпадало. Яйца стали вдвое дешевле – в те «счастливые времена» стоили по рубль десять, а мелкие – по рубль пять. Сахар был девяносто две копейки, а теперь только тридцать рублей. В три раза подешевел. Зато молоко вдвое подорожало, вместо двадцати восьми копеек стоит пятьдесят с лишним рублей. А вот масло осталось на уровне трёх с половиной рублей. Хотя, может, из-за добавления пальмового?
Заплатив пятисотенную за синее чудо и поздравив девушку с прошедшим Новым Годом, наступающим Рождеством и Старым Новым Годом, Пётр Германович покинул уютное тепло магазинчика, переделанного, скорее всего, из однокомнатной квартиры, и вышел обратно под колючий январский снег. Капюшон натягивать не стал: до дворца оставалось метров сто, только дорогу на светофоре перейти и пересечь придворцовую площадь с искусственной ёлкой. Научились ведь не губить природу.
Билеты на концерт Вики Цыгановой принёс сын, решил побаловать. Сам бы Пётр ни за что во дворец на концерт не пошёл. И дело не в деньгах, хоть и их, понятно, жалко – недёшевы нынче концерты – дело в качестве. Вошёл на смарт-ТВ в интернет, набрал в Яндексе концерт Цыгановой, и смотри на полутораметровом экране в качестве «HD» со стереозвуком. В любой момент можно поставить на паузу, сходить в туалет, либо чаёк поставить. Надоест – можно выключить. А в переполненном зале? Кашель, хлопки-овации прям над ухом. Сосед ещё попадётся с запахом пота, а то и перегара, или соседка, вылившая на себя ведро вонючих духов. Вот, нынче оба удовольствия сразу. Так ведь ещё фонящие колонки, очередь в гардеробе, прокуренный туалет. И обязательно впереди усядется высокий мужик с залысинами и перхотью в волосах.
В чём радость такого времяпрепровождения? Энергетика певицы. Маленькая женщина в короткой чёрной юбке и сапогах до колена прыгала на сцене. Не было никакой энергетики, нет – сама певица была замечательная. Это не поющие трусы современные. Своя ниша. Что-то есть, конечно, цыганское, что-то немного народное, но в сумме очень неплохо. И женщина красивая, повезло этому самому Цыганову. Почему-то нет детей – зато нет и всяких Стасов Пьех. Ведь ни у Малинина, ни у Газманова, ни у прочих Пугачёвых ничего путного из детей не выросло. Отдыхает природа на детях. Новых песен не было, но в целом концерт Петру Германовичу понравился. Вика Цыганова не отбывала номер, отнюдь. Она вкалывала на сцене, душу вкладывала. Вот нет этого у поющих трусов, да и зачем им? У них папики есть. Им не нужна любовь поклонников, им нужны лайки. Какие поклонники? Отбыл номер, получил гонорар, забыл его забрать. Папик и так денег даст. Ну, и что, что лысый, ну и что, что морщинистый, ну и что, что без Виагры ничего не может? Пузатый? Не самая большая беда. Курит, чуть ли не лёжа на тебе? Можно сморщить носик и выпросить брюлик. Зато он может деньги зарабатывать и тратить их на тебя, любимую. Тьфу!
Прозвучала последняя песня, и народ ломанулся в вестибюль, занимать очередь в гардероб. Быстрее домой. Что там? Диван и позавчерашний оливье. Несколько человек понесли цветы певице. Та принимала букеты, наклонившись со сцены. Пётр Германович решил поступить по-человечески – он дошёл до лестницы, ведущей на сцену. Вика Цыганова заметила пенсионера и двинулась навстречу, помогла подняться на последнюю высокую ступеньку. Пётр Германович протянул букет, поцеловал протянутую ему руку – и в эту минуту что-то скрипнуло под потолком, потом заскрежетало. Разогнувшись, пенсионер глянул вверх. На них падала ферма с прожекторами, сверкали искры от рвущихся проводов. Пётр Германович попытался прикрыть собой съёжившуюся певицу. Удар он почувствовал, а вот боль – нет. Просто чернота. Чернота
