решил?
– Народ говорит. Где тебя носило-то две недели? Небось, все ходы тайные знаешь, а братьям показать – шиш, чернокнижник эдакий.
– Одо, люди читают необязательно для того, чтобы вызывать демонов.
– Ха! А зачем тогда губами шлёпать и свечи жечь? Забавы ради?
Не обращая внимания на коротышку, Грета с изумлением разглядывала Бриана: у него и раньше были такие мощные руки и необъятная грудь и? Или это рыцарское звание? А карие глаза прежние, большие и влажные, словно у отцовского борзого пса, когда скулит под столом и кладёт слюнявую морду на колени… Наконец, спросила:
– Расскажешь, за что тебя посвятили?
Но шансов открыть рот Бриану не представилось. Одо понёсся, как турецкая конница перед тяжёлым латником, не давая и слова вклинить:
– Да, слушай, ту вылазку же устроили, когда ты уже исчез! Знаешь, он самого великого маршала спас. Мы с Гансом крушили литвинов – ну, жмудь поганая, в звериных шкурах, а злые, что бесы. Прямо на клинки лезут, ты его сечёшь, а он вроде не чувствует, рогатиной тычет. Тут вылетает справа клин шляхтичей, отборные все, заразы, даже кони в броне. И прорвали они наших. Хоругвь за полминуты расшвыряли, копьями уже до великого маршала дотягиваются, «Сдавайся!» – кричат.
– Ты рядом ошивался? – Грета прищурилась. – А что же сам за начальство не встал?
– Я тебе висельник или святой? – огрызнулся Одо. – У шляхтича у каждого плечи шире, чем я ростом, латы миланские, секиры молотят, как пест в маслобойке. Великий маршал уже и ладони начал поднимать, да тут Бриан с двуручником прорубился. Как звезданёт ихнего главного, который с хвостом страуса на шлеме, под копьё нырнул, второго за пояс – и на землю. А конь брата, Скалик, так и прёт, копыта острые, лосиные, зубы медвежьи – знаешь его, бешеный. От шляхетских лошадок полетели клоки, они и шарахнулись прочь. Бриан лезет на них вепрем, ревёт чего-то, раскидывает шляхтичей. Тут остальные наши налегли, брешь закрыли, да и отступили мы с божьей помощью к замку.
Одо повёл носом, схватил с ближайшей полки бутылку, отхлебнул – и поперхнулся:
– Тьфу, уксус! Герман Ганс в тот же вечер Бриана по плечам мечом стукал и всё приговаривал: «Славно врагов когтил! Кречет, истинный кречет!» Небось, загордишься теперь, на нас, сержантов, поплёвывать будешь?
Бриан во время рассказа стыдливо морщился, теребил свою ладанку. Услышав подколку, он пихнул Одо в бок и отвернулся.
Надо же – в девятнадцать лет стал рыцарем. Крупные губы, пушок вместо бороды.
И он должен убить «брата Генриха». Убьёт? Конечно, ведь таков приказ. Потом, может, всплакнёт, помолится – да забудет.
У Греты закололо в боку, будто холодная сталь уже входила между рёбер. Бриан не только силён, он быстрее волка, не увернёшься, не отобьёшь.
Надо, чтобы Конрад отменил приказ. Но как заставишь старого палача сжалиться?
__________________________________________________________________________
Глава 4. Перед очами Великого Магистра
Грета
