в котором горит безлюдная стойка администратора. Слева висит проекция хранилища – двести этажей, набитых брошенной памятью.
Денисов кладет локти на стойку, смотрит на блеклый маячок камеры видеонаблюдения и поворачивается к Фролову.
– Ты нашел у старика контейнеры, которых… там быть не должно, так?
Фролов отвечает не сразу. Зачем-то пытается найти источник света. Искусственное металлическое зарево превращает пустую комнатку в выбеленную операционную. Откуда же идет свет?
– Ты меня слышишь? – говорит Денисов.
– А? Да… Баржа без согласования с таможней везла… эмульсию. Гель для чипованых.
– Что это еще такое?
– Противовоспалительная жидкость. Она убирает… негативный эффект от чипа в мозгу. Без нее у человека начинается жуткая головная боль, а потом он теряет память и отключается.
– Хм, – Денисов стучит волосатыми пальцами по отполированной стойке. – Но мы-то с тобой договорились, что ни слова об этом, никому, так? Никакой мокрухи нет, и на том спасибо…
Фролов, заложив руки за спину (ладони сцеплены в крепкий замок, холодны, весомы), прохаживается вдоль выбеленной стены. Откуда же идет этот свет? Будто сам потолок подсвечивается изнутри.
– Не понимаю, – говорит, – зачем ты его покрываешь. В чем… причина?
– А я его и не покрываю, – взгляд Денисова пытается быть легким, но подспудная масса изливается из темных глаз, давит на Фролова. – Ты и сам все понимаешь. Сейчас трудно заработать. Трудно прокормить детей. И если человек этим всю жизнь занимается, так пусть и занимается. Не надо его трогать. Зная тебя… Нет, я не против твоей честности, но… Просто хочу сразу обговорить, чтобы…
– А… делаешь это из чистого альтруизма?.. Вот, только, нет у него ни детей, ни внуков. Я посмотрел.
Денисов усмехается.
– Базам верить тоже нельзя. Да и дело совсем не в этом.
– Где хранитель? – говорит Фролов, оборачиваясь к стойке. – Почему так долго не появляется?
– Ты пойми…
Денисов не успевает договорить. Будто из пустоты материализуется смутная фигура хранителя. Можно подумать, что это проекция, но сильный чесночный запах изо рта низкорослого служащего выдает реального человека, из плоти и крови. На лицо они все одинаковые, будто отштампованы прямо здесь, в переплетениях густых этажей… Отличаются только запахами. Этот, самый противный: Фролов прозвал его «Чесночным». От другого пахнет дешевым детским питанием, от третьего – дерьмом.
Служащий поправляет мятый галстук, натягивает красные очки, даже не смотрит на следователей. Взгляд упирается в зеркальную стойку.
– Номер, – его голос похож на жужжание улья; неприятно обволакивает слух.
Фролов поворачивает голову к хранителю.
– Дело в том, что…
– Номер.
