Падение так же неотвратимо, как сошедшая с горы лавина, погребающая под пенистой волной города, страны, цивилизации…
Тело не дышит. Ни единого звука не извергнется из посиневших губ. Черная пропасть рта распахнута (так обычно умирают люди… в исступленной борьбе, попытках не-умереть, не-погрузиться в пучину смертной тени… а когти демона хватают за лодыжки, тянут, тянут вниз, в жаркий ад гибели). Распластанное существо и не человек вовсе. Невозможно даже подумать, что когда-то оно обитало среди нас и было таким же, как мы. Мы – противопоставление. Оно – посеревший от старости негатив нашей жизни.
Висок пульсирует легкой болью. Пальцы проходятся по кромке ворсистого воротника. Фролов с ужасом представляет, как будет продираться сквозь толпу, ввинчивать себя в пружинящее непостоянство. Стекло отделяет его от холодного мокрого твердого черного блестящего асфальта. Разноцветные небоскребы нечетко проступают сквозь предрассветную тьму, нависают над трепещущей гладью Невы.
Взгляд скользит к подсвеченному куполу судоверфи. Речной монстр выбрался на поверхность, съедает подобравшиеся слишком близко военные крейсера, торговые баржи, контрабандистские шхуны…
Его мерцающий навес распластан между берегами. Захватил клочок чернеющей воды, погрузил в свое подпространство. Под ним – древние переходы, подземный городок генонаркотиков. Остатки мутантских растений, спрятанные под толщей реки… Катализатор гибели многих-многих людей…
Невозможно представить, что двадцать пять лет назад Петербург был почти полностью разрушен. Неуловимые бесполитники выплевывали в горнило войны смерчеподобные снаряды, сеяли семена смерти. Их всходы – разрушающая антиматерия. Прибавление ко всему сущему частицы «не».
Отстроенный американцами город захватила раковая опухоль единообразия. Везде и всюду – небоскребы скоблят слоистое небо, стучатся в тяжёлый потемневший свод, нависающий над переплетением улиц, линий, длинных зелёных скверов, обёрнутых в фантик дополненной реальности.
Денисов вываливается из машины, стучит костяшками пальцев по стеклу, к другой стороне которого прилип Фролов.
– Ну? Чего застыл?
Очки присоединяются к птице криминалистического дрона, нависшей над темной пустошью. Надоедливая реклама пропадает, и добрая часть мелькающих/перекликающихся созвездий шаловливых вывесок уходит в небытие.
/…начат анализ данных… поиск/рекогносцировка следов преступления: капли крови, отпечатки пальцев, камеры слежения…/
Фролов собирается с духом…
вдох/выдох, вдох/выдох… еще… и еще…
загаженный воздух раздражает нервные окончания. Следователь выдавливает себя из задымлённой пещеры – наружу, в дрожащий ветреный Петербург. Острая морось липнет к белощекому лицу. Ветер пронизывает, заставляет крепче укутываться в длинное серое пальто, искусственную шерсть.
Набережная
