из школы в четырнадцать лет и не собиралась возвращаться.
Общественную школу на Клинтон-стрит в Нижнем Ист-Сайде можно было описать одним словом: «зверская». Может, когда-то мне и нравилось учиться, но это желание давно выбили из меня линейками по костяшкам.
– Однако мы здесь, – сказала Максин.
– Не понимаю, – пробормотала я.
Она тяжело вздохнула.
– Скоро встретишься с директрисой и все поймешь. Обвинение в убийстве слегка испортило процесс. Пришлось все делать в спешке.
– Мне очень жаль, но выбора у меня особо не было, – съязвила я.
– Мы знаем, – искренне отозвалась Максин.
– Откуда?
– Не могу сказать. Директриса очень серьезно подходит к приветственной речи для новеньких. Но не сомневайся: ты в безопасности, твой рассудок в порядке и ничего тебе не грозит.
Она развернулась на каблуках и пошла вверх по мраморной лестнице. Я последовала за ней, потому что делать мне было больше нечего. Разве что остаться тут и торчать в одиночестве посреди вестибюля, как полной идиотке. Максин быстро шагала на длинных ногах, и я с трудом за ней поспевала, торопливо извиняясь перед девчонками, которых задевала по пути. Кстати, я заметила кое-что любопытное: здесь были не только мои ровесницы, а девушки и женщины всех возрастов. Мимо прошла пожилая дама с белоснежными волосами, в спешке пробежала девочка лет десяти-одиннадцати. На некоторых даже были штаны.
Свет лился в окна, наполняя мраморный вестибюль слепящим ярко-белым мерцанием. Максин отвела меня на пролет второго этажа и дальше по боковой лестнице на третий. Ковер там был пушистый и черный – резкий контраст с белизной внизу. Золотой дамаст на стенах едва проглядывал за рядами женских портретов, ферротипов[2] и фотографий.
На одном из снимков, явно довольно свежем, компания девчонок смеялась и обнималась на фоне озера. Прямо рядом с ними висел портрет чопорной дамы в елизаветинском воротнике.
Я не знала, куда спешили остальные девчонки, которых мы видели в вестибюле и на лестнице, но явно не сюда. На третьем этаже не было никого, кроме нас с Максин.
На периферии поля зрения что-то мелькнуло, и я вздрогнула, ахнув, прижала ладонь к груди, но тут же расслабилась, когда увидела полосатую кошку. Она вышла из темного угла с молью в зубах и довольством собой на мордочке.
– Они тут повсюду, – объяснила Максин, заметив мое изумление.
– Кошки?
– Да.
– Это так задумано?
– Не совсем. Они спасают нас от моли, и большинство особо не царапается. Правда, черная с кухни любит кусаться.
Полосатая кошечка снова растворилась в тени, и мы с Максин пошли дальше по коридору.
Мы проходили мимо деревянных дверей, пока наконец не остановились перед той, на которой была аккуратно выведена цифра одиннадцать.
– Это твоя комната, – объяснила Максин.
Хотя она заверила меня, что здесь мне ничего не грозит, я все еще чувствовала легкую грусть и раздражение.
Ферротипы – фотографии на металлических пластинках. Ранняя технология фотосъемки, запатентованная в 1856 году и широко распространившаяся в США.
