ло – вместо него было кровавое месиво с провалившимися глазницами.
Павел не мог понять, как ему удаётся видеть без глаз. Зрение было необычным и странным. Как будто он находился внутри огромного шара, видел всё сразу и по всей окружности. Видел под собой, над собой, и на многие километры вокруг одновременно. Но… не видел себя в этой удивительной панораме. Он был какой-то всевидящей невидимой точкой. И еще пришло ощущение потери времени. Оно перестало существовать с того момента, когда перед ним разорвалась граната.
После взрыва сознание ни на секунду не покидало его. Он видел, как к его распластанному телу приблизились боевики. Они сгрудились и молча рассматривали бездыханное тело. Один из них пару раз пнул его ногой под рёбра, но Павел не ощутил ни удара, ни боли.
Он чувствовал себя свободным, невесомым, однако, было странное ощущение некой привязанности к своему телу. Что-то удерживало его, не позволяло покинуть место боя. Павел не знал, что делать дальше и продолжал созерцать за происходящим, витая в пространстве.
Вскоре пришло ощущение неуязвимости. Откуда он пришло и почему – было непонятно. Закипели гнев и злоба на боевиков. Появилось нестерпимое желание отомстить за смерть друзей. Хотелось схватить автомат и расстрелять боевиков.
Едва эта мысль мелькнула в голове, как он тут же очутился рядом с убийцами. Один из них повернулся к нему лицом.
– Чего уставился, урод! – рявкнул на него Павел, собираясь подхватить с земли автомат, и … не услышал своего голоса.
«Как же так? – удивился он. – Я их слышу, а они меня нет?»
Попытка завладеть оружием окончилась провалом. Рука, которую он как бы чувствовал, но не видел, не ухватила автомат – его оружие по-прежнему осталось лежать на земле.
И тут произошло невероятное…
Боевик, что смотрел в его сторону, шагнул навстречу и … прошёл через него – не оттолкнув, не уронив на землю.
«Ты мёртв, Свиридов», – прилетела мысль откуда-то со стороны. Это известие, как ни странно, не принесло чувство страха или ужаса. Наоборот, Павел почувствовал необъяснимое облегчение и покой.
Как только возникла эта мысль – раздался звук, как при электрическом разряде высокого напряжения. И вновь какое-то незнакомое чутьё подсказало, что произошёл разрыв некой связи, не позволяющей ему до этого покинуть своё тело.
Павел стал удаляться от места трагедии, а затем стремительно полетел по широкому тоннелю, в конце которого виднелся яркий свет…
Он летел, не зная, чего можно ожидать в конце полёта. Тоннель, казалось, был бесконечен. Перед ним пролетела вся жизнь. Картины прошлого были с мельчайшими подробностями и деталями, которые давно стёрлись в памяти. Было ощущение, будто ему представилась возможность прожить жизнь заново, только в непостижимо ускоренном режиме.
Неожиданно в пучке яркого света появилось какое-то сужающееся устройство, напоминающее сопло, через которое предстояло пролететь.
«Как я миную такое маленькое ушко?» – подумал он с тревогой.
Опасения оказались напрасными – он благополучно преодолел его. Видневшийся впереди яркий свет исчез. Теперь Павел нёсся уже по голубому лучу, и… очутился в большой сфере, напоминающей огромный мыльный пузырь. Стремительный полёт закончился.
«Неужели преисподняя? – мелькнула мысль. – Но почему не видать ворот и апостола Петра подле них?»
Он начал внимательно всматриваться в пространство. Ему показалось, что вокруг него витает множество тусклых сферических сгустков пространства. Они двигались, замирали, сближались друг с другом, расходились и вновь зависали неподвижно.
«Так это же и есть души умерших! – мелькнула догадка. – И я – один из них! Бестелесная сущность! Вот почему я не видел своего тела».
Павел приблизился к одной из них, чтобы четче рассмотреть представший перед ним феномен.
«Интересно, эта сущность тоже прибыла с Земли? – подумал Свиридов. – И тоже может мыслить, как я?»
«Может», – получил он мгновенный ответ.
Павел не мог понять, откуда и куда передаётся информация – ведь у него теперь не было черепной коробки с мыслящим органом. Факт собственной смерти ушел на дальний план и больше его не угнетал – появилась неожиданная эйфория от необычного состояния. Пришло убеждение, что теперь он всемогущ – знает и может многократно больше, чем при жизни. Стоило задаться вопросом – тут же появлялась картина, дающая исчерпывающий ответ. Панорама была реальной. Он перемещался к тому объекту, который прояснял ответ. Павел был частью этой реальности, мог ею управлять, изменять, детализировать одной лишь мыслью. Новое состояние было восхитительным! Он мог видеть всё, что хотел, но не мог лишь одного: потрогать предстающие перед ним предметы.
В
