раз например, инспектор, совсем еще молодой парень, развлекался с приятелями и коллегами тем, что устроил старику экзамен на профпригодность, заставляя его в течении получаса на время доставать пистолет из кобуры. Менахем не успевал уложиться в установленное время и инспектор снова и снова заставлял старика выполнять упражнение, а в конце сурово предупредил, что если тот хочет остаться на работе, то должен как следует потренироваться. Скучающим юнцам из северного Тель Авива- так называемым «северным», что подразумевает местный бомонт, было весело. Менахем тогда лишь напомнил инспектору о своем возрасте. Впрочем, одними насмешками и придирками дело не ограничивалось. Так например, в выдаваемой ему зарплате регулярно не хватало 40, 50, а иногда и больше шекелей. Ошибка, спокойно объясняли ему в бухгалтерии компании, но деньги возвращать не торопились. Меня поразила реакция этого пожилого человека на, как принято теперь выражаться «крысятничество» работодателей. Он не возмущался, не ругал своих работодателей. Вместо этого он пустился в глубокомысленные рассуждения о том, что Храмов возможно было не только два, а гораздо больше. Может быть 10, или даже 20, задумчиво говорил старик. И все они пали от нечестности и ненависти людей друг к другу. В то время мы учились до поздна, просиживая за компьютерами иногда и за полночь и выходя из лаборатории, я случайно услышал этот задумчивый монолог. Рассуждения этого с виду простого человека, произвели на меня сильное впечатление. Разговорившись с ним, я узнал его историю, помимо всего и о том, что он был солдатом еще в иракской армии, а здесь в Израиле прошел все войны вплоть до Войны Судного Дня. С тех пор, мы время от времени беседовали с Менахемом.
Он почти никогда не жаловался. Вместо этого, он любил вспоминать дни своего детства и юности проведенные в Багдаде среди родителей, многочисленных братьев, сестер и близких друзей, которых был целый двор. Он часто рассказывал о том, как ему нравилось учиться в школе, но из-за того, что отец его рано ушел из жизни, ему не довелось закончить школу и он начал работать будучи еще подростком, чтобы помочь матери и своим младшим братьям и сестрам.
Жизнь никогда не баловала Менахема, но свою бывшую Родину, затерявшуюся во времени, он всегда вспоминал с каким то особым благоговением.
Израиль же так и не стал для Шауля домом, хотя он часто с гордостью говорил о своем «доме». Так он называл свою квартиру в старом доме в Южном Тель-Авиве. Дом был, а чувство дома так и не пришло к нему.
По ночам, он часто слушал радио на арабском языке и не раз проходя мимо него я замечал, что он не то говорит, не то страстно спорит с кем-то невидимым.
Как-то я не удержался и спросил его, с кем он говорит по ночам. мне, что говорит «С Богом» – спокойно ответил мне он так, как будто речь шла о беседе с соседом по дому. Старик внимательно посмотрел на меня и заметив мое удивление, с улыбкой сказал: «Я вижу его как сейчас тебя и так, каждую ночь». «Это правда», продолжал Менахем будто испугавшись, что я ему не поверю,
