должна покаяться, – прохрипела Таллика, приоткрыв глаза.
– Лунас, она бредит! – крикнула Эль, не зная, что делать. Она приложила руку ко лбу ведьмы и тут же отдернула ее – кожа была холодная, как сталь.
– Сейчас, – он схватил смастеренную шлюпку и, расправив солнечные крылья, с трудом взлетел с ней.
Эльвия встала и осмотрелась. Пламя подступало, а палуба вдруг накренилась. Эль съехала и ударилась о деревянную перегородку капитанского мостика, которая спасла их с Талликой от падения. Обломки и вещи пассажиров покатились к носу корабля, который клюнул морскую гладь. Огонь зашипел, вступив в неравный бой с ледяной водой. И тут Эль осенило.
– Пожалуйста, Темпурус, мой хороший, помоги… – прошептала она и, зажмурившись, протянула руки к пламени, идеально прямые и напряженные, как тетива. Прошло пару мгновений, прежде чем она почувствовала родное и уютное тепло на ладонях. Эль провалилась в это ощущение, потерявшись в пространстве и времени, а когда открыла глаза, увидела, что ближайший к ним огонь исчез.
– Быстрее! – позвал Лунас, приземлившись рядом, и вновь поднял Таллику на руки. Она слабо обняла его за шею.
– Лунас, я должна покаяться, пока не поздно. Тебе надо знать. Знать все…
– Не сейчас, Талли, – мягко попросил он. – Береги силы.
Обернувшись к Эльвии, он слегка улыбнулся:
– А ты молодец, Уголек.
– Святой Со-Здатель, посвящаю эту молитву тебе! Прими мое служение, Великий. Сердцем милосердного черного дракона я вверяю судьбу этого бренного человека в твои справедливые руки! Со-Зидай!
Айсин обернулась, зажимая поврежденную вену. Девушка с кошачьими глазами отодвинула ее ладонь, и кровь, освободившись, хлынула из раны на ее длинное льняное платье. Незнакомка соединила указательные, средние и большие пальцы двух рук в треугольник и присела возле пострадавшего, которого Айси вытащила из воды.
Первым спасшимся уже перевязывали раны и унимали боль от ожогов. Этому юноше повезло меньше: горящая грот-мачта рухнула, словно пылающий молот, и задела его. Друг помог ему добраться до берега, и уже здесь пострадавший потерял сознание.
– Он так умрет! – рявкнула Айсин, решив, что религиозная девушка спятила.
Но та вскинула ладонь в усмиряющем жесте и начала обращаться. Сквозь кожу прорывалась черная шерсть, кости трещали и гнулись под неестественными углами, зубы уменьшались, а клыки, наоборот, росли. Айси отпрянула: девушка стала кошкой. Платье невесомо упало, и только сережки с гагатом остались в ушах. Кошка поставила лапы на рану и утробно заурчала. Этот рокот, обычно уютный и нежный, звучал напряженно и сосредоточенно.
Айси чувствовала, как от этих звуков дрожит воздух, и разинув рот наблюдала за останавливающимся кровотечением. Заурчав рану до рубцевания, кошка подхватила зубами платье и отправилась дальше по берегу.
Ошалевшая Айси
