. Колени трясутся.
– Весомо?
Мне трудно стоять, не чувствую ног, но стою. Стою, покачиваюсь и смотрю, как слипшиеся комки волос и кровь сползают по спинке кресла. Любуюсь всеми оттенками красного цвета на зеленой глянцевой стене в темном раскачивающемся свете желтой лампы.
Стою, до судорог сжимаю кулак, пытаюсь хоть еще раз выстрелить. Приемник шипит. Трещит своим динамиком, слышны радиопомехи и обрывки фраз, которые прямиком идут в мой воспаленный мозг.
Вставляю ствол себе в рот. Жму, жму, жму. В ответ лишь дурацкие звонкие щелчки, вкус гари и легкие постукивания металла о зубы. Не судьба.
Едва сдерживаю смех, пока полицейские ломятся в дверь. Они не требуют открыть, молча бьют чем-то тяжелым по ржавому металлу. Через мгновение ворвутся. Черт возьми, где же они были раньше? Снесут проклятую скрипучую дверь с петель и, сверкая в пыли лучами ярких фонариков, забегут к нам в подвал. Ворвутся. И не случится ничего особенного. Это их работа, их рутина. Уверен, они всегда так делают, чуть ли не каждый день… а я раньше никогда не использовал слово «весомо».
Что за глупость говорить «весомо»? Никто так не говорит. «Ве-со-мо», это же его слово. Зачем его слово вертится у меня на языке? И зачем я продолжаю жать на спусковой крючок, стуча стволом по зубам и царапая себе нёбо мушкой прицела. И я раньше никогда не стрелял человеку в лицо. Смотрю на обрубок своей руки, валяющийся под ногами, на необработанную рану, на запекшуюся кровь, и нервный смешок вырывается наружу.
Вынимаю изо рта пистолет, вытираю его краем майки. Испачканным краем моей майки. Пульсации в ушах слабеют. Кажется, успокоился. Странное ощущение легкости. Все неожиданно… просто. Просто-просто. Не думал, что это так просто – отнимать у человека самое ценное, отнимать его жизнь. Проще, чем заварить чай. Чем выдохнуть через нос, лежа на любимом диване после тяжелого рабочего дня. Проще, чем он описывал.
Как странно. Я схожу с ума? Или уже сошел? Мне плевать, что станет со мной, плевать на то, выживу ли я. Мысли лишь об одном – я успел и наконец-то убил его. Его больше нет.
Страшно признаться, но, кажется, мне понравилось. Понравилось наблюдать, как из-за меня остывает чужое тело. Возможно, все из-за того, что передо мной на стуле не человек. Его нельзя назвать человеком. Зверь, монстр, сумасшедший больной садист. Остановленный мною психопат. А может, все дело в том, что во мне просыпается тот самый безумец, которого он так старательно пытался пробудить.
Отгоняю желание подойти поближе, наклониться, разворошить испорченный парик и понюхать его рану, потрогать, лизнуть, помазать его кровью у себя за ухом. Бережно растереть ее, словно элитный парфюм, словно драгоценный божественный нектар.
– Весомо, – повторяю сквозь зубы, как в бреду. – Просто-просто. Весомо-ве-со-мо.
Ноги отказываются стоять, и я падаю коленями в мягкую пыль. Слышу, как сквозь стук собственного сердца, сквозь мой истерический полусмех-полукашель чей-то незнакомый голос приказывает:
– Ни с места! Полиция! Оружие на пол!
Роняю пистолет. Роняю его и падаю рядом, врезаюсь в песок своей разрывающейся от звона и раскалывающейся на части головой.
– Руки! Живо!
Полицейский приказывает сложить руки, а у меня не осталось на это сил. Могу только выдавливать из себя смех, распускать слюни, хрустеть мокрым песком на зубах. Могу только ощущать дыхание зверя, мысли зверя в моем мозгу и проклятый скрежет равнодушного приемника.
Живот болит.
Глава 1
– Ну, что ж, уважаемые радиослушатели, – ее голос произносил привычную фразу, – продолжаем готовиться к пятнице-развратнице, а на сегодня наш выпуск подошел к концу. Передаю эстафету своим замечательным коллегам. Вас ожидает восхитительная подборка новой музыки на любой вкус, которая никому не даст заскучать. Приятного вечера! Услышимся на волнах нашего радио как всегда в следующий четверг, ровно в четыре.
Лампочка «On air» погасла. Из динамиков заиграл очередной новый хит никому неизвестной местной звезды. Очередной исполнитель затянул свою очередную балладу о неразделенной любви, о тяготах жизни подростков и райских землях в мегаполисах. Трехчасовой эфир закончился.
Рамуте сняла наушники, отодвинула микрофон, протяжно выдохнула и показала средний палец Арсению, звукооператору, который морщился, всем своим видом демонстрируя, что ее выпуск получился отстойным.
Арсений из тех мужчин, что в собственной безответственности, наивности и бесхитростности по невнимательности пропустил возраст взросления. Теперь в свои без малого сорок лет притворялся подростком, отзывался на имя Сеня, носил безразмерные худи с принтами, изображающими давно умерших рок-звезд, рваные джинсы и ботинки с тяжелой подошвой. Собирался набить брутальную татуировку, заняться фитнесом
