и пошла через двор, но не к машине, а прямо, к стареньким особнякам, тонувшим в кустах акаций. Когда-то я любила такие места, подолгу сидела в маленьких двориках, кормила голубей и рисовала.
На рисунках выходило всегда одно и то же: раскрытое окно, белая занавеска, герань и кусты акации.
Я облокотилась на деревянный палисадник, улыбаясь своим мыслям, подняла голову и увидела цифру «семь» над подъездом. Повинуясь безотчетному порыву, покинула двор, ища глазами табличку. Налицо был явный дефицит табличек на данной улице. Я прошла домов пятнадцать, прежде чем заприметила надпись на одном из них: красной краской размашисто кто-то вывел «улица Катинская», а поверх красной надписи – оранжевая: «улица 8 Марта». Я присвистнула и пошла навстречу дворнику. Он не торопясь сгребал мусор возле контейнеров. Я извинилась и спросила:
– Не скажете, улицу давно переименовали?
– Да уж года три будет, – весело ответил усатый дядька с красным носом, прекрасно гармонировавшим с яркой футболкой и надписью через всю грудь на английском «Люби меня».
– А чем не угодило старое название? – улыбнулась я.
– По мне, что старое, что новое, все едино… Но умные люди, видно, по-другому думают. Катинская какая-то революционерка была, не помню, чем знаменитая, вроде застрелила какого-то царского генерала или еще кого… На первом доме доска висела с разъяснением, но я, честно сказать, забыл, что там про это сказано было, хоть и читал. А так как революционеры теперь не в чести, доску сняли, и называемся мы теперь «8 Марта».
– Ясно, – покачала я головой. – Что ж, 8 Марта тоже неплохо.
– Неплохо, – отозвался он.
– А где седьмой дом, не скажете?
– Так вы от него идете, он в той стороне.
– Спасибо.
– А зачем вам седьмой дом? – вдруг заинтересовался дядька. – Там сватья моя живет…
– Давно?
– Второй год.
– Жаль. – Я опять остановилась, а дядька отставил метлу в сторону и взглянул на меня с интересом. – Хотела кое-что узнать о том убийстве… Может, слышали, пять лет назад в этом доме расстреляли людей из автоматов. Я из газеты, собираю материал.
– Как не слышать, слышал. – Интерес дядьки заметно упал. – И из газет приходили. Только чего узнавать-то? Давным-давно это было. Одни бандюги убили других, ну и… земля им пухом. Стрельба-то ого-го была, из автоматов пальнули… шесть трупов, страсть…
– Четыре трупа, – поправила я, – двое умерли в больнице.
– Все равно страсть, – сурово нахмурился дядька. – А вы женщина молодая, симпатичная, а такими историями интересуетесь.
– Так ведь работа у меня. – Я улыбнулась с возможной теплотой.
– Работа… знаете, как бывает: узнаешь чего лишнее – и того…
– Что того? – подняла я брови в крайнем изумлении.
– То и того… – зашептал дядька и даже
