отбил он. – Ты врёшь, Джеймс Оливер, притом бездарно. Ты бы не вышел из Академии, если бы не испытывал желания исследовать космос. Просто не доучился бы. У нас это встроено в нервную систему, в мозг, в реакции.
– Вы не знаете меня, – ровно, даже безмятежно сказал Джеймс, выстраивая в уме длинную многоступенчатую матерную конструкцию, начинающуюся с «пиздоблядский» и пока, к счастью, не закончившуюся. – Вы не можете судить о моих мотивациях и реакциях. Меня полностью устраивает нынешняя работа, и я не намерен её менять. Если это всё…
– Нихрена не всё, – Шеро резко упёрся ладонью в плечо Джеймса, будто хотел остановить или задержать.
Преуспел. Потому что от неожиданности Джеймс так и не сдвинулся с места.
– Нихрена не всё, – повторил Шеро. – Я понял. Ты просто трусишь. Конечно, сидеть в этой дыре куда проще, чем встать во весь рост и сказать: «Да, меня наебали». И начать уже что-то делать. Кошки разбежались как крысы. И теперь мне одному приходится…
При необходимости Джеймс умел великолепно контролировать собственный темперамент. Какое же охуительное счастье, что прямо сейчас такой необходимости не было.
Отставив кофе, мягко взяв Шеро за запястье, он опустил его руку, наклонился, нависая со своих почти двух метров над мелким мудилой, и прорычал в лицо:
– Не трогай меня. Тебе тяжело приходится одному, бедняжка богатенький Шеро. Купил себе корабль и скачет по кротовинам, красуется в эфирах. Ты не Последняя Кошка, ты Первая Блоха космических размеров. «Я-я-мне», – через слово! Нам придётся работать вместе, и я справлюсь. Но чтобы раз и навсегда прояснить ситуацию: меня от тебя тошнит.
Джеймсу никогда не требовалось повышать голос – он производил достаточно внушительное впечатление и так. Но Шеро даже не дрогнул. Его губы скривились в презрительной усмешке.
– Может, ты просто завидуешь? Да, у меня есть деньги. Но дело не в этом, – ответил он, выше запрокидывая голову. – У меня есть вера. Я знаю, что ищу и кого. И знаю, что однажды найду.
Тошнота стала физической. Сделав шаг назад, Джеймс разорвал контакт с серыми глазами, горящими отвратительным упрямством, сунул руки в карманы брюк и тихо проговорил:
– Ты ошибаешься. Я верю в наше дело. А ещё я надеюсь… Надеюсь, что ты никогда никого не найдёшь.
– Что?!
– Только не ты. А если вдруг найдёшь, скажи, что представляешь сам себя. Уникальный и неповторимый, один во Вселенной Тот самый Шеро. Не упоминай про людей.
Удивительно, но его удалось сбить с толку.
– По… – запутался он в языке, – почему?
– Потому что хуже мысли о том, что люди в космосе одни, только мысль, что соседи могут составить мнение о нас по тебе. А теперь, будьте так любезны, Шеро-сан, покиньте мою кухню. Если, конечно, ваше самомнение протиснется в проём.
Тишина висела ровно минуту – Джеймс следил по настенным часам, где несинхронно отсчитывались секунды по оригинальному
