style="font-size:15px;"> Добравшись до служебного кабинета, он поймал себя на том, что ему трудно приступить к работе. Он сидел за столом, уставившись на внушительную стопку писем с доносами, ожидающих перевода на немецкий язык. Пусть не он проводил обыски в домах посреди ночи, вытаскивал детей из постелей или потаенных уголков и заталкивал их в поджидающие грузовики. Пусть не он нажимал на курок. Но он, несомненно, оставался сообщником.
С тяжелым сердцем он взял в руки очередное письмо.
Тем, кого это касается.
Как неравнодушные граждане мы сочли необходимым обратить ваше внимание на то, что сиротский приют UGIF на рю Клод Бернар, похоже, «теряет» детей. Я живу в доме напротив и вот уже несколько недель наблюдаю за передвижениями людей, входящих и выходящих из здания. Иногда детей выводят на прогулку воскресным утром, но количество возвращающихся зачастую меньше первоначального.
Себастьян прервал чтение и потер усталые, сухие глаза; где-то внутри затягивался тугой узел беспокойства, когда он представил себе сцену, которая последует в приюте: женщин увозят в наручниках на допрос, а шмыгающих носом, ничего не понимающих детей отправляют в Дранси[35]. Он не понимал, как французские граждане могут доносить на тех, кто спасает детей – детей, которые, возможно, были их соседями.
Дверь в его кабинет была открыта, и он мог видеть, что в соседней комнате кипит работа; пишущие машинки стучали, как выстрелы пистолетов, выпуская очередь за очередью. Он прижал ладони к вискам, пытаясь размышлять спокойно. Сердце учащенно забилось, когда в голову пробралась идея. Весьма опасная идея, и если бы кто-нибудь когда-нибудь узнал, что он сделал, ему пришлось бы распрощаться с этой работой. А, возможно, и с жизнью. Он не был уверен, что у него хватит смелости пройти через это, и потому не торопился с решением, но сложил письмо вчетверо и, ерзая на стуле, засунул в задний карман брюк.
Остаток дня он работал механически, стараясь не думать, и к половине шестого был вконец измотан своими терзаниями. Он не выполнил обычную норму переводов, но все равно встал из-за стола и схватил фуражку. Пришло время принимать решение, а он не мог трезво мыслить, находясь в этом здании. Он стремительно вышел из кабинета и, проходя мимо своих коллег, чувствовал на себе их недоуменные взгляды, но не сводил глаз с двери.
Как только он вырвался на волю, реальность накрыла его резко и сильно, будто кто-то ударил под дых. О чем, черт возьми, он думал? Холодный пот выступил на спине, стоило только представить себе, что они могут с ним сделать, если вдруг узнают, что он унес письмо с доносом. Из-за угла вынырнула черная машина гестапо. Себастьян инстинктивно вжался в стену, дожидаясь, пока она проедет мимо, затем свернул на ближайшую улицу и побрел куда глаза глядят, пытаясь решить, что делать с письмом.
Вскоре он обнаружил, что находится на рю Монмартр, и догадался, что улица ведет в маленькую деревушку, где на вершине холма стоит белая базилика Сакре-Кёр, откуда открывается вид на Париж. Он еще не бывал там, да и не особо
Нацистский концлагерь и транзитный пункт для отправки евреев в лагеря смерти, существовавший в 1941–1944 годах во Франции.
